Письма
(Начало)
Всю жизнь я бережно храню его письма.
Сейчас я достал их и пересчитал: их оказалось ровно двенадцать.
Два из Северодвинска, где он проходил практику, три из Ленинграда, шесть из Красноярска и последнее из Калинина (ныне Тверь).
Здесь я буду частично, но довольно обширно цитировать те места, которые касаются его жизни и работы.
Два письма из Северодвинска в Ленинград.
"Ветер исканий занес мою одинокую каравеллу на берег Ледовитого океана не случайно, - мне было предложено работать режиссером совместно с главным режиссером на "Игроком" Достоевского.
Не принять предложения работать над таким материалом я был просто не в состоянии. Пока не жалею. Работы по горло.
Утренние репетиции, ночные бдения над партитурой инсценировки, вечерние спектакли.
Главный попросил сыграть коменданта в "Аристократах" Погодина.
(Замечание в скобках № 1.
Странный, однако, репертуар для 1971 года.)
Счастья мало, но польза, несомненно, есть.
Условия жизни неважные.
Живу в деревянном бараке, оставшемся от каторжных еще времен. Холодный коридор, полно тараканов. Комната теплая, светлая, тихая. Одиноко, подчас бывает просто тоскливо, - но работа искупает все.
30 марта 71 г.
Северодвинск."
"Начинаю скучать по Питеру.
После двух недель, проведенных на гастролях в Архангельске, Северодвинск - ну просто такая тихая дыра, - хоть вой! Выть нельзя, тихо, - услышат, скажут "чего воешь".
Пью час с тараканами, читаю Джерома, бросил курить (уже с неделю). Писем пишу по 6-7 штук каждый день. Аккумулирующаяся за день тоску, сердечная батарея таким образом разряжается. Легчает.
19.4.71.
Северодвинск."
(Замечание в скобках № 2.
Когда мы после его северодвинской практики мы встретились в Ленинграде, я спросил:
- Что ставил?
- Вот! - обрадовался он, - Правильно спрашиваешь, это - главный вопрос. У нас после практики все друг друга первым делом спрашивают: что ставил? И когда я отвечаю, что "Игрока" по Достоевскому, аж бледнеют от зависти. "А я, - отвечают, - "С легким паром".
Пьеса Рязанова и Брагинского "Ирония судьбы, или С легким паром" ставилась в то время в очень многих театрах, но у знатоков театра считалась ширпотребом третьего сорта.
Через пять лет Рязанов поставил свой знаменитый фильм, и пьеса мгновенно исчезла из репертуара.
- Хорошо получилось? - спросил я, имея в виду Достоевского.
- Практику зачли. Но намучался я с актерами, сил нет. Спрашиваю на репетиции главную героиню: ну что вы дышите, как астматик? А она отвечает: так ведь я здесь по роли очень волнуюсь! Честно слово, я бы лучше любого из вас взял, из "парголовской" группы.
Но я счел это замечание прямой лестью в свой адрес, и не поверил; впрочем, вполне возможно, что он имел в виду вовсе не меня...)
Остальные письма из Ленинграда, Красноярска и Калинина (Твери) мне приходили в в/ч 74907.
"...Что касается прошлого разговора - Гоцци - ты видимо кое-что не понял.
Гоцци - самый потрясающий сказочник из всех на земле бывших и существующих поныне. Ты просто, прости меня, плохо знаешь античную мифологию, но есть миф о Диане, превращающей Актеона в оленя, кстати есть у фламандского художника Бернарта де Райсера картина на эту тему, подвернется - посмотри (он жил и писал в XVI веке).
Когда прочтешь этот миф, поймешь сколь гениально, ей-богу, просто гениально обработал, превратил в сказку этот миф Гоцци.
(Замечание в скобках № 3: вот пример эрудиции Жака и его страсти к бескорыстному просветительству, о которых я уже упоминал несколько ранее.)
Что же касается твоего замечания о том, что я "оказывается, поэт", то ты, прости (опять же) меня, я всегда был чуточку сдвинутым, а это на языке нашего века означает: лириком или поэтом, как хочешь, так и назови...
...Как я сейчас живу?
Для моего настоящего бытия не существует, пожалуй, оценки "плохо" или "хорошо". Я работаю (взяли меня) в студии киноактера на "Ленфильме". Плохо это или хорошо, сказать трудно. Есть, как и всюду, свои "за" и свои "против". Но в общем, это не совсем плохо, хотя меня всегда тянуло и тянет не в кино, а в театр.
Что я делаю?
Я сейчас работаю над серией рассказов Шукшина. Инсценировал их, потом, осенью, вероятно, их будут снимать на пленку. Но в общем я не совсем доволен работой, хочу в театр. Я просто люблю его больше.
Взялся не так давно за книгу. Написал пока еще не очень много. За книгу о Валааме. За ту самую "Валаамскую тетрадь", о которой я тебе, кажется, уже как-то говорил.
(Замечание в скобках № 4: честно сказать, я не помню ни одного разговора о том, что Жак собирался или начинал писать книгу о Валааме; прочесть ее заготовки мне тоже не довелось.)
Трудно! Ибо и времени мало, и дело непривычное. Курсовые работы - одно, книга - совсем другое.
Каждую фразу, каждую строку, каждое слово выверять приходится двадцать раз.
Халтурить не могу, а чтоб было без дураков - достойно, - так трудно, так трудно!
Ну, суди сам: первые три страницы переписывал 7 раз. И это, как я сам понимаю, далеко еще не окончательный вариант. Оказывается мало прочитать с героем минуту его дум и памяти, надо еще думать о кратчайшей словесной форме выразить это. Суть же того, о чем я пишу, - это история Валаама через призму судеб человеческих преломленная.
Ну, если появишься в ближайшие месяцы в Питере, прочту первые главы. Будешь первым ценителем и критиком.
Причем занимаюсь этим не по заказу, не по обещанию, а потому, что больше молчать не могу, сдается мне, что я про Валаам и его историю знаю и могу сказать то, что другие не знают и сказать не могут.
Самонадеянность? Может быть. Но так уж я устроен...
...Т. Кряжев просил меня помочь им сделать представление ко Дню химика,.. ...но пригласили меня в г. Киров на постановку (вот сейчас выясняется это окончательно). Я в общем отказался. Что-то он больше и не проявляется. Наверное, обиделся. Но ведь и обманывать-то я не мог. Ведь верно?
Март, 1972 г.
Ленинград."
(Замечание в скобках № 5: упомянутый Толик Кряжев - наиболее активный участник парголовской «драмстудии»; то есть, в отличие от меня, связи Жака с ними не прекратились.)
"...мы (те, кого принято называть богемой) негласно и неофициально, но твердо и нерушимо образуем клан, попасть в который человеку постороннему невозможно; перед ним никто не изольет души, не раскроется в своей сущности, а наоборот будет держать себя как можно богемистей, ибо мы клан отверженных, на которых общество внезапно (вероятно, пропущено слово "ополчается"), когда ему бывало особенно худо.
Когда лихорадило аристократов, то вешали паяцев. Когда дрались между собой цари, то руки отрубали ораторам и музыкантам, а когда правители заходили в тупик (как это случилось недавно в одном государстве), то за проволоку сажали поэтов.
Невольно поэтому мы не принимаем чужаков, ибо что случись, - расплачиваться нам, а не им.
Сложно? Можно проще: при посторонних не говорим о профессии.
11 апреля 1972 г.
Ленинград."
"Дела же мои обстоят так.
Варакаю потихоньку диплом. Спектакль мой "Царь Водокрут" с 50-го мая 4-е июня почти ежедневно будет играться в театре на Литейном, потому что Калининский театр приезжает на гастроли в Ленинград. Афиши мои уже висят кое-где по городу.
Но это приятное обстоятельство в силу закона единства противоположностей, чрезвычайно осложнила мою жизнь, ибо это единственный спектакль из всех поставленных моими сокурсниками, который увидит свет ленинградской рампы; по нему, как , как сказали мне на кафедре, будут судить обо всем курсе.
На первое же представление 5-го мая придет целый сонм моих критиков, и тут мне придется жарко. Рехельс сказал мне, правда, что все будет в порядке и чтоб я не писал кипятком, но попотеть все равно придется, особенно на защите, которая будет в 20-х числах июня.
В начале мая я рвану на остров, потом для через 3-4 вернусь и буду обстряпывать все дела.
Предлагают ехать очередным в театр Северного флота, вот размышляю, как быть.
С одной стороны я работаю на Ленфильме (я тебе об этом уже писал), т.е. "фирма", а с другой - будь она неладна; работа не интересная. Но на Север ехать не хочется, тем более на три года.
Сыт я им по горло.
А сейчас еще Рехельс сосватал мне прекрасную работу: ставлю "Медею" Ш. Ануя для концертного исполнения. Вот это дело. Дух захватывает и душа радуется.
Подмогнул тут химикам в их творчестве, но они поздно обратились ко мне. Все очень плохо. Три репетиции положения не спасли. Кряжев много задумал, а претворить не сумел.
Сережу не видел.
Пока все, будешь в Питере, надеюсь тебя увидеть.
Пиши.
Твой Евгений.
24 апреля 72 г.
Ленинград."
(Замечание в скобках № 6: на сайте
Виртуального музея Тверского академического театра драмы
упомянут спектакль "Царь-Водокрут" Е. Шварца без упоминания режиссера.
П
ремьера состоялась в 1971-м году.)
"Прости, дружок, за молчание, но не писал я тебе не случайно. События накатились девятым валом, и я все ждал, когда все образуется. Вот теперь есть, о чем писать, и главное, есть чем хвастаться.
Ну, защитился я, конечно, с блеском. Но другого и быть просто не могло. Кстати, защищался я (вместе с вопросами) двенадцать минут. Ап, и готово!
Но самое главное началось потом.
Распределение. Места - дрянь, ехать просто никуда не хотелось.
И вдруг! Вдруг я получаю сразу два предложения.
Первое: Ленинградский Академический театр Комедии!
А? Каково? Черт возьми!
Второе: Красноярский театр им. Ленинского Комсомола.
Что выбрать?
Ты бы сказал: Ленинград.
(Замечание в скобках № 7: ничего бы я не сказал, и советов никаких не стал бы давать: Жак был человек самостоятельный и самодостаточный.)
Так-то оно так.
Но... в театр Комедии меня брали режиссером ассистентом. А это значило: заниматься вводами, помогать режиссерам в работе с артистами и не более, по условиям не имел права на самостоятельную постановку. Только в некоем абстрактном будущем.
В Красноярске же самостоятельная работа - три спектакля в год. Ставить все, что захочу.
Я поехал в Красноярск. Вот с этим можешь меня и поздравить.
Потом решался вопрос о репертуаре; что я буду ставить конкретно? Теперь и это определено.
Первый спектакль, к работе над которым практически уже приступил - "Стеклянный зверинец" по пьесе Теннеси Уильямса. Пьеса блестящая, играть в театре есть кому.
Второе, что буду делать, это инсценировка В. Розова по роману Достоевского "братья Карамазовы", - называется она "Мальчики".
И наконец, третье - это пьеса для детей по новому роману Линдгрен "Карлсон снова прилетел".
В плане на следующий год: еще не существующая пьеса А. Ампилова (пишет по нашему заказу), поэтическая композиция по стихам красноярского поэта Яхнина "Три дороги" и осуществление мечты: "Санта Крус" Макса Фриша.
В дальнейших планах: "Жакерия" Проспера Мериме, "Жаворонок" Ануйя.
Вот такие у меня дела. Как видишь, все образовалось не худшим образом.
Положили мне в Красноярске оклад 150 рублей и дали однокомнатную квартиру. Если семья надумает приехать, квартира будет двухкомнатной.
Главный режиссер театра - хороший парень, молодой - Саша Попов, сын народного артиста-режиссера Иосифа Александровича Попова. Труппа в театре сложная, трудная, но в целом приличная. Впрочем, формирование труппы это уже дело наше. Для того чтобы был театр, надо потихонечку создавать его самим, формирование и воспитание труппы это наиглавнейшее в этом процессе дело.
Сейчас театр находится на гастролях в Петрозаводске, это до конца августа. В сентябре гастроли Ленинграде. И третьего октября выезжаем в Красноярск.
Выпускать "Стеклянный зверинец" буду уже на стационаре - "дома". По времени, наверное, где-нибудь в конце декабря. На будущий год постараюсь поступить в заочную аспирантуру на нашу кафедру. Тему ты, наверное, уже знаешь: "Отчуждение, как форма существования в искусстве актера".
Почему не сразу, а через год? В этом году нет набора в заочную. Очная меня не устраивает. При этой профессии все должно быть выверено практикой - спектаклями. Да и финансовых возможностей нет для этого, это уже во-вторых.
Сейчас работаю над пьесой самостоятельно в одиночестве и с художником и композитором. Формируется замысел и находится решение. К репетициям приступлю позже.
С моим прекрасным Валаамом распрощался. Ребята устроили грандиозные проводы. Целый час за теплоходом, на котором я уходил, шел эскорт лодок под "вихрями" - двенадцать штук. Стреляли из ружей, ракетниц или фальшфейеров, а я стоял на корме и видел все это в тумане. Слезы застилали глаза.
Вот так-то.
Перед тем, как повернуть обратно, они (как только умудрились) хором крикнули: "Жак, не забывай нас и наш Валаам, Валаам, Валаам!"
Ну, вот пока и все.
6 августа 1972 г.
г. Петрозаводск."
"Прости, опять не пишу. Совсем заматываюсь с этими гастролями. Восстановили для выездов три спектакля. Знаешь, что это такое?! Совершенно зачухался.
Приехали вот в Ленинград, но и здесь та же песня. Надо восстанавливать "Эй, ты, здравствуй!", а времени на это четыре дня.
До писем ли тут?
Но это я пишу в силу срочности твоего вопроса, сразу по получении твоей открытки. В Красноярске увидеть тебя я буду чрезвычайно рад, и мой дом к твоим услугам. Уж ты должен бы знать, если я приглашаю, то не для красного словца...
2 сентября 72 г.
Ленинград."
(Замечание в скобках № 8: дальше он обсуждает возможные сроки... Но из этой поездки ничего не вышло; подробностей я не помню.)
"Ты уж извини меня, пожалуйста, за столь долгое молчание. Письмо твое я получил еще в Ленинграде, но, честное слово, с дня приезда в Красноярск сегодня у меня первый свободный вечер.
Две репетиции в день - ежедневно! В течение двадцати дней! Я думал - сойду с ума. К ним нужно еще готовиться, - этим я занимался по ночам, а в перерыве между утренней и вечерней (вероятно, пропущено слово "репетицией") работал с художником и композитором, да еще вдобавок к этому заделался и педагогом.
Веду II актерский курс в Красноярском училище искусств! Там у меня 15 гавриков, а ведь к ним с пустой головой тоже не придешь. Спал по 5 часов в сутки. Казалось: всё - сейчас мозг откажет и произойдет крушение.
Но, слава богу, выдержал.
Художественный совет на "ура" принял и музыку, и декорацию, я впервые прошелся с артистами по всему спектаклю и даже сегодня выступил по телевидению, и показывали сцену из будущего спектакля, хотя работы еще не то, что по горло, а в общем-то непочатый край. Выстраивать, уточнять, оттачивать, накатывать, связывать, прогонять и т.д. и т.п.
Но, тем не менее, образ спектакля уже в приблизительной форме вырисовывается, во всяком случае, наметился. Работается по разному: бывает легко, бывает очень трудно, бывает, что и ору на репетиции, а бывает, что и уговариваю.
Красноярска практически еще не видел: театр, училище, дом. Вот и весь мой маршрут, а так как это все рядом, на одном берегу Енисея, то и путешествовать приходится мало. На том берегу был раза два или три.
Енисей здесь красавец - ширина более двух километров, представляешь себе такую речку?! А обрамлен город горами, отрогами Саян, которые опускают свои горбатые спины к самой реке. Они давно уже выбелены ночными снегопадами и особенно красивы на закате, когда я собираюсь на вечернюю репетицию. Видны они прямо из моего окна.
Сибирь вообще меня, конечно, поразила. Что и говорить, край могучего великолепия, переплетенного с глубоким лиризмом естественной - первозданной, но не суровой красоты.
Город сам грязноватый, ну так это мне не в диковинку.
Вообще же пока все в порядке. Пиши. Очень буду ждать ответа.
Мой адрес: 660010, Красноярск, ул. Вавилова, д.25. ТЮЗ. Кузнецову Евгению Петровичу.
Всегда твой.
Евгений.
30 октября 72 г.
Красноярск."
"Получил твое письмо невесть когда.
Но совершенно замотался с выпуском спектакля и с последующим вводом второго состава. Летел тут на днях в Омск, на режиссерскую коллегию. Малость развеялся. Сейчас принимаюсь за следующую работу, за спектакль-романс по двум пьесам Федерико Гарсия Лорки "Чудесная башмачница" и "Любовь дона Перлимплина”.
Параллельно же буду работать над "Сорок первым" Б. Лавренева. С "Дон Кихотом" пока придется подождать. Работы много, так что скучать некогда.
Домой вот только хочется иногда просто до тоски. Ну да с этой ностальгией приходится сражаться. Все было бы проще и легче, если бы со мной здесь был друг, - т.е. жена. Но мой друг ехать ко мне не хочет. Дружба дружбой, а жить, видимо будем порознь. Всерьез начинаю подумывать о разводе. На кой черт нужна жена, которой я не нужен, а нужен Ленинград?!
Вот такие-то, брат, дела.
Очень советую тебе почитать пьесы и стихи Гарсиа Лорки, если, понятно, ты их не читал. Ах, какая это прелесть. Смотрю на мир сейчас как-то особо - глазами Лорки, или скорее через призму его восприятия мира и все вокруг наполняется грустной музыкой рифм, звуков. Захотелось научиться играть на гитаре, чтобы петь его романсы или читать его стихи под его же музыку.
Не обижайся на меня и не забывай.
Декабрь, 1972 г.
Красноярск."
"...Вообще говоря, замотался дико, но на отпуск пока не тянет. Вот на охоту в тайгу дня на три сходить мечтаю. На соболя. Обещали взять.
По Ленинграду не скучаю. Как-то тихо тоскую по семье. Но с этим уже ничего не поделаешь.
Напиши-ка мне, когда именно тебя демобилизуют. Может, махнем на Валаам на месячишко?
Я сперва, в июле поеду за границу, а в августе собираюсь на остров. В сентябре у меня гастроли в Ялте на месяц. А в июне - так называемые, малые, - в Иркутск. Омск, Новосибирск. Да, в октябре еще Краснодар. А вот Ленинград, Прибалтика планируются на будущий год. Ну, до этого еще надо дожить.
Есть у меня тут кое-какие осложнения. Пока писать не стану, а там будет видно, смотря в какую сторону повернет.
Февраль, 73 г.
Красноярск."
"...Но ведь вот какие дела. Я уже в Калинине, и не случайно, а волею обстоятельств. Работаю там, где ставил диплом. Ставлю пьесу Островского "Красавец-мужчина" к юбилею. Я здесь в штате. Пока все идет прекрасно.
Почему бросил Красноярск?
Наступили на хвост. А это дело не для меня. В два дня смотал барахло, на самолет и в Москву.
А оттуда через неделю сюда. Вот так. Подробности позже.
Пиши: 170000, г. Калинин, Свободный пер..."
Письмо было без даты, и больше писем от Жака я не получал...
(Продолжение)
А также другие Рассказы бывалого человека
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|
