Класс режиссера Товстоногова
Начало мая 1970 года выдалось для меня чрезвычайно скучным.
Тридцатого апреля наша команда вернулась с военно-морской практики, а уже третьего мая выяснилось, что нам положен последипломный отпуск.
Здраво рассудив, что отдел кадров предприятия могут мало интересовать обязательства кадровиков учебного института, я решил этот внезапный отпуск тут же и отгулять.
Все было бы замечательно, но неожиданно образовалось огромное количество свободного времени, которое в принципе было почти нечем занять.
Но мне повезло.
Примерно через неделю я случайно встретил своего приятеля и друга, который, напротив, был крайне занят в выпуском спектакле ЛГИТМИКа: как раз в тот год класс Товстоногова, в котором он учился, заканчивал институт.
Посмеявшись над моей неприкаянностью, он неожиданно предложил:
- А ты приходи к нам на репетиции.
- А можно? - несколько удивился я.
- Само собой!
И я стал ходить на репетиции, как на работу.
Ставили они инсценировку Дюрренматта "Процесс о тени осла".
Я поискал ее в Интернете, но текста инсценировки не нашел.
Зато нашел первоисточник: Кристоф Мартин Виланд "История абдеритов", - и радиопьесу в исполнении прекраснейших артистов.
Желающие могут найти и послушать ее самостоятельно, а для остальных я вкратце изложу сюжет.
Некий условно-древнегреческий стоматолог подрядился с таким же условным древнегреческим погонщиком ослов, что осел оного погонщика довезет стоматолога из условно-древнегреческого города Абдеры до соседнего города, название которого я запямятовал.
Завязка истории вполне обычная и до предела незамысловатая...
И вот едет стоматолог на осле, а погонщик топает рядом, дабы после выполнения условий договора вернуться домой, но уже с деньгами и верхом на освободившемся осле.
Все бы хорошо, да только солнце печет и жарит, а вокруг ни дерева, ни кустика...
Притомился зубодер, остановил осла да и сел к нему в тень, - остыть.
Погонщик возмутился: "Я сдал в аренду осла, но не его тень! Добавь грошик!"
Стоматолог удивился: "Я арендовал животное полностью, в том числе и его тень!"
Короче, слово за слово, разругались они вдребезги и пошли в суд.
Городской судья был стар, опытен и мудр: он всегда старался найти консенсус и примирить сутяжников.
Как правило, это ему удавалось.
И стоматолога с погонщиком он уже почти что примирил, но тут случилось непредвиденное: в суд совершенно случайно заявились друзья-адвокаты.
Молодые, амбициозные, деятельные и креативные юристы, услышав анекдотическую историю про неподеленную тень осла, сразу поняли, что игра стоит свеч.
Они мгновенно разделились, один стал обрабатывать зубодера, другой - вешать лапшу на уши погонщику, что, мол, дело это простое и ясное, и выиграть тяжбу у противной стороны можно легко и весело.
За небольшой, естественно, гонорар...
Перед погонщиком замаячил призрак второго осла, который позволял удвоить его бизнес, перед стоматологом тоже что-то там замаячило, - и судебное колесо завертелось со страшной скоростью!
Амбициозные и креативные адвокаты взялись за дело с должным рвением: их блестящие речи в суде привлекли к каждому из них немало сторонников.
А поскольку старый, опытный и мудрый судья никак не терял надежды примирить противоборствующие стороны, судебные выступления адвокатов становились все ярче, образнее и выразительнее.
В результате все население города разделилось на две партии: "Партию осла" и "Партию тени", - которые (по своей общепартийной привычке) стали вести принципиальную партийную борьбу друг с другом...
История, как вы понимаете, закончилась резней: Абдера сгорела дотла!
К моменту моего приглашения на репетиции предварительная работа над инсценировкой уже закончилась, шла шлифовка эпизодов на учебной сцене и стыковка отдельных сцен в единый спектакль.
Это было безумно интересно.
Я приходил к началу репетиций, тихонько пробирался в уголок заднего ряда и часами смотрел на творческий процесс без пяти минут профессионалов.
По замыслу постановщиков сцена была абсолютно пуста, если не считать установленного сбоку мольберта с чистым листом бумаги.
По мере надобности сами действующие лица выносили на сцену то скамью суда, то трибуну докладчика...
Чтобы отвлечь зрителя от процесса смены реквизита, в этот момент к мольберту выходил специально выделенный художник, который на глазах у удивленного зрителя (то есть меня) мгновенно рисовал симпатичного осла (притом, каждый раз другого), под знаком какового изображения и должен был проходить соответствующий эпизод.
Живого осла, правда, на сцену не выводили, но единожды выносили его тень, которая представляла собой обычную черную ткань размером примерно с настоящего осла.
Ослиную "тень" якобы едущий на осле стоматолог доставал у себя из-за пазухи, расстилал на подиуме и удобно усаживался на нее отдохнуть.
Это выглядело очень забавно, и эта забавность неожиданным образом подчеркивала всю абсурдистскую нелепость последующей фантасмагорической трагедии.
За процессом репетиций, поисков и споров наблюдал из первого ряда какой-то пожилой человек, голоса которого я ни разу не услышал.
Прошло недели полторы.
Постепенно из разрозненных скороговоркой проговариваемых сцен выстраивалось стройное здание спектакля: персонажи приобретали характеры и отличительные черты.
Например, погонщик ослов решил, что его персонаж должен быть тотально небрит и перестал бриться.
Но с этим случилась накладка: он так стремительно обрастал бородой, что ему пришлось по меньшей мере дважды побриться, чтобы угадать вырастить к премьере неопрятную щетину заданной длины.
Долго не давалась сцена политической агитации в сторонники партий ("осла" и "тени", как вы помните).
Сначала ее попытались решить в лоб: на сцену вывели всю массовку, с одной стороны выступал лидер одной партии, толпа внимала ему, потом с другой стороны начинал речь другой оратор, толпа шарахалась в другую сторону...
От репетиции к репетиции первый лидер стал добавлять в свое выступление толику кликушества, второй, в противовес ему, стал говорить медленнее.
При таком раскладе метание массовки по сцене явно теряло смысл и выглядело довольно нелепо...
В этот момент я по каким-то причинам пропустил несколько репетиций.
Когда я снова появился в своем уголке зрительного зала, эпизод потряс меня своей глубиной и лаконичностью.
После отрисовки художником очередного осла некоторое время на сцену вообще никто не выходил.
А из невидимого динамика истерически орал фюрер: "цивилизация! прогресс! нация! железной рукой и каленым железом!"
Слова, конечно, были другие, но смысл угадывался однозначно.
Речь постепенно микшировалась, глохла в эфирных шумах, и появлялся голос лидера противоборствующей партии, невыразительный, спокойный, с едва уловимым акцентом.
Говорил он тоже не отсебятину, а предписанный автором текст, но всем явно слышались с детства знакомые слова: "Ни шагу назад, друзья мои! Наше дело правое, победа будет за нами..."
Аналогия была абсолютно недвусмысленная.
На фоне этого речевого противоборства на сцену выходил небритый погонщик и останавливался, скручивая самокрутку.
С другой стороны выходил интеллигент-стоматолог в белом хитоне. Увидев своего "недруга" он останавливался тоже, потом, подумав, доставал сигарету и жестом просил погонщика дать ему огонька.
Прикурив и еще подумав, протягивал ему и сигарету.
Тот качал головой и свою очередь предлагал стоматологу табачку из кисета...
Некоторое время они молча курили, а потом, пожав друг другу руки, таже молча расходились по своим делам.
И все это под звуки непримиримой словесной политической борьбы...
Сильный получился эпизод!
|
Памятник Товстоногову
|
Наконец настал день генеральной репетиции.
Рядом с молчаливым пожилым человеком в первом ряду появился второй молчаливый пожилой человек, - и прогон начался!
Полтора часа пролетели незаметно...
Взмокшие от волнения дипломники выстроились на сцене.
- Ну, что ж, - негромким глуховатым голосом сказал новый молчаливый человек (Товстоногов, догадался я), - Меня все устраивает, - все заулыбались, - Только мне не совсем понятна роль вот этих ослов, - и он кивнул на мольберт.
Ему стали что-то объяснять, но тут взорвался художник.
Он заорал, что ему опротивело рисовать этих окаянных ослов, что эти проклятые ослы ему уже по ночам снятся, что с этими чертовыми ослами он разучился рисовать и теперь, что бы он не рисовал, у него получаются одни ослы...
Он орал минут пять: ослы! ослы!! ослы!!!
Все терпеливо слушали, а потом загалдели все разом: задача! сверхзадача! зрители! зрители поймут! зрители не поймут!..
- А, зрители! - опять заорал художник, - Вон там как раз зритель сидит! Давайте у него спросим!
И вся толпа ринулась ко мне.
Они неслись во всю прыть, а второй молчаливый человек не спеша шел за ними следом, но странным образом он оказался около меня первым, а вся режиссерско-актерская братия стояла за ним плотным полукольцом.
- Как вы полагаете, - спросил меня великий режиссер, - Сильно ли помогает (или мешает) рисование ослов течению спектакля?
Спрашивают - отвечаем!
И я ответил, как думал: что сначала каждый новый нарисованный осел действительно привлекает внимание, но после третьего-пятого рисунка их почти перестаешь замечать.
- Хорошо! - сказал великий Товстоногов и, повернувшись к ученикам, добавил, - Ослов убираем, все остальное я утверждаю.
И вся режиссерско-актерская братия с гиканьем понеслась обратно на сцену...
На этом моя история заканчивается.
Но таким образом я оказался, наверное, почти единственным зрителем, к которому Товстоногов обращался за советом, и почти наверняка единственным зрителем, чьему совету он последовал в своей творческой деятельности.
А также другие Рассказы бывалого человека
 
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|