Большой выход у Сатаны
(Осип Сенковский)
(Начало)
Визирь отвечал, что в тот вечер должны были докладывать ему обер-председатель мятежей и революций, первый лорд-дьявол журналистики, великий чёрт словесности и главноуправляющий супружескими делами.
Предстал чёрт старый, гадкий, оборванный, изувеченный, грязный, отвратительный, со всклокоченными волосами, с одним выдолбленным глазом, с одним сломанным рогом, с когтями, как у гиены, с зубами без губ, как у трупа, и с большим пластырем, прилепленным сзади, пониже хвоста.
Под мышкою торчала у него кипа бумаг, обрызганных грязью и кровью; на голове - старая кучерская лакированная шляпа, трехцветная кокарда; за поясом- кинжал и пара пистолетов; в руках - дубина и ржавое ружьё без замка.
Карманы его набиты были камнями из мостовой и кусками бутылочного стекла.
Всяк, и тот даже, кто не бывал в Париже, легко угадал бы по его наружности, что это должен быть злой дух мятежей, бунтов, переворотов...
Он назывался Астарот.
- Во-первых, вашей мрачности известно, что года два тому назад я произвёл прекрасную суматоху в Париже.
Люди дрались и резались дня три кряду, как тигры, как разъёренные испанские быки: кровь лилась, дома горели, улицы наполнялись трупами, и никто не знал, о чём идёт дело...
- Ах, славно!.. Вот славно!.. Вот прекрасно!.. - воскликнул Сатана, потирая руки от радости. - Что же далее?
- На четвёртый день я примирил их на том условии, что царь будет у них государем, а народ царём...
- Как?..Как?..
- На том условии, ваша мрачность, что царь будет государем, а народ царём.
- Что это за чепуха?.. Я такого условия не понимаю.
- И я тоже. И никто его не понимает. Однако люди приняли его с восхищением.
- Но в нём нет ни капли смысла.
- Потому-то оно и замысловато.
- Быть не может!
- Клянусь проклятейшим хвостом вашей мрачности.
- Что ж из этого выйдет?
- Вышла прекрасная штука. Этою сделкой я так запутал дураков людей, что они теперь ходят как опьяневшие, как шальные...
- Но мне какая от того польза? Лучше бы ты оставил их драться долее.
- Напротив того, польза очевидна. Подравшись, они перестали бы драться, между тем как на основании этой сделки они будут ссориться ежедневно, будут непрестанно убивать, душить, расстреливать и истреблять друг друга, доколе царь и народ не сделаются полным царём и государём. Ваша мрачность будете от сего получать ежегодно верного дохода по крайней мере 40 000 погибших душ.
- Bene!- воскликнул Сатана и от удовольствия нюхнул в один раз три четверти и два четверика железных опилков вместо табаку.
- Что же далее?
- Далее, ваша мрачность, есть в одном месте, на земле, некоторый безыменный народ, живущий при большом болоте, который с другим, весьма известным народом, живущим в болоте, составляет одно целое. Не знаю, слыхали ль вы когда-нибудь про этот народ или нет?
- Право, не помню. А чем он занимается, этот безыменный народ?
- Прежде он крал книги у других народов и перепечатывал их у себя; также делал превосходные кружева и блонды и был нам, чертям, весьма полезен, ибо за его кружева и блонды множество прекрасных женщин предавались в наши руки. Теперь он ничего не делает: разорился, обеднел, и не впрок ни попу, ни чёрту - только мелет вздор и сочиняет газеты, которых никто не хочет читать.
- Нет, никогда не слыхал я о таком народе!.. - примолвил Сатана и... чих!.. громко чихнул на весь ад.
Все проклятые тихо закричали: "Ура!!!", а в брюссельских газетах на другой день было напечатано, что голландцы ночью подъехали под Брюссель и выстрелили из двухсот пушек.
- Этот приболотный народ,- продолжал чёрт мятежей,- жил некоторое время довольно дружно с упомянутым народом болотным; но я рассорил их между собою и из приболотного народа сделал особое приболотное царство, в котором тоже положил правилом, чтобы известно было, кто царь, а кто государь. Вследствие сего, ваша мрачность, можете надеяться получить оттуда ещё 10 000 погибших годового дохода.
- После этих трёх достославных революций я удалился в Париж, главную мою квартиру, и от скуки написал учёное рассуждение "О верховной власти сапожников, поденщиков, наборщиков, извозчиков, нищих, бродяг и проч.", которое желаю иметь честь посвятить вашей мрачности.
- Что же далее?
- Далее ничего, мрачнейший Сатана. Теперь я увечный, инвалид, и пришёл проситься у вашей нечистой силы в отпуск за границу на шесть месяцев, к тёплым водам, для излечения раны...
- Отпуска не получишь,- вскричал страшный повелитель чертей,- во-первых, ты недостоин, а во-вторых, ты мне нужен: дела дипломатические, говорят, всё ещё запутаны. Но возвратимся к твоей части.
Ты рассказал мне только о трёх революциях: куда же девались остальные? Ты ещё недавно хвастал, будто в одной Германии завёл их пять или шесть.
- Не удались, ваша мрачность.
- Как не удались?
- Что же мне делать с немцами, когда их расшевелить невозможно!.. Извольте видеть: вот и теперь есть у меня с собою несколько десятков немецких возбудительных прокламаций, речей, произнесённых в Гамбахе, и полных экземпляров газеты "Die deutsche Tribune".
Я раскидываю их по всей Германии, но немцы читают их с таким же отчаянным хладнокровием, с каким пьют они пиво со льдом и танцуют вальс под музыку: "Mein lieber Augustchen"!..
Несколько сумасшедших студентов и докторов прав без пропитания кричат, проповедуют, мечутся, но это не производит никакого действия в народе.
Мне уже эти немцы надоели: уверяю вашу мрачность, что из них никогда ничего не выйдет.
Даже и проклятые из них ненадёжны: они холодны до такой степени, что вам всеми огнями ада и разогреть их не удастся, не то чтоб сжарить как следует.
- Что же ты сделал в Италии?
- Ничего не сделал.
- Как ничего!.. Когда я приказал всего более действовать в Италии и даже обещал щепотку табаку, если успеешь перевернуть вверх ногами Папские владения.
- Вы приказали, и я действовал. Но итальянцы - настоящие бабы.
В начале сего года учредил я между ними прекрасный заговор: они поклялись, что отвагою и мятежническими доблестями превзойдут древних римлян, и я имел причину ожидать полного успеха, как вдруг, ночью, ваша мрачность изволили слишком громко... с позволения сказать... кашлянуть, что ли?.. так, что земля маленько потряслась над вашею спальнею.
Мои герои, испугавшись землетрясения, побежали к своим капуцинам и высказали им на исповеди весь наш заговор - и все были посажены в тюрьму.
Я сам находился в ужасной опасности и едва успел спасти жизнь: какой-то капуцин гнался за мною с кропилом в руке чрез всю Болонью.
К Риму подходить я не смею: вам известно, что ещё в V веке заключён с нами договор, подлинная грамота коего, писанная на бычачьей шкуре, хранится поныне в Ватиканской библиотеке между тайными рукописями - этим договором черти обязались не приближаться к стенам Рима на десять миль кругом...
- У тебя на всё своя отговорка, - возразил недовольный Сатана,- по твоей лености выходит, что в нынешнее время одни лишь черти будут свято соблюдать договоры. Ну, что в Англии?
- Покамест ничего, но будет, будет!.. Теперь прошёл билль о реформе, и я вам обещаю, что лет чрез несколько подниму вам в том краю чудесную бурю. Только потерпите немножко!..
- Итак, теперь решительно нет у тебя ни одной революции?
- Решительно ни одной, ваша мрачность! Кроме нескольких текущих мятежей и бунтов по уездам в конституционных государствах, где это в порядке вещей и необходимо для удостоверения людей, что они действительно пользуются свободою, то есть, что они беспрепятственно могут разбивать друг другу головы во всякое время года.
- Однако, любезный Астарот, я уверен, что ежели ты захочешь, то всё можешь сделать,- присовокупил царь чертей.
- Постарайся, голубчик! Пошевелись, похлопочи...
- Стараюсь, бегаю, хлопочу, ваша мрачность! Но трудно: времена переменились.
- Отчего же так переменились?
- Оттого что люди не слишком стали мне верить.
- Люди не стали тебе верить? - воскликнул изумлённый Сатана. - Как же это случилось?
- Я слишком долго обманывал их обещаниями блистательной будущности, богатства, благоденствия, свободы, тишины и порядка, а из моих революций, конституций, камер и бюджетов вышли только гонения, тюрьмы, нищета и разрушение.
Теперь их не так легко надуешь: они сделались чрезвычайно умны.
- Молчи, дурак! - заревел Сатана страшным голосом. - Как ты смеешь лгать предо мною так бессовестно?
Будто я не знаю, что люди никогда не будут умны?..
- Однако уверяю вашу мрачность...
- Молчи!..
Чёрт мятежей по врождённой наглости хотел ещё отвечать Сатане, как тот в ужасном гневе соскочил с своего седалища и бросился к нему с пылающим взором, с разинутою пастью, с распростёртыми когтями, как будто готовясь растерзать его.
Астарот бежать! - Сатана за ним!..
Проклятые со страха стали прятаться в дырках и расщелинах, влезать на карнизы, искать убежища на потолке.
Суматоха была ужасная, как во французской камере депутатов при совещаниях о водворении внутреннего порядка или о всеобщем мире.
(17 июня 1832 г.)
(Продолжение)
Примечания
Блонды - шелковые кружева.
Повесть является переработкой произведения Оноре де Бальзака "Бал у Сатаны".
Впервые повесть опубликована в альманахе "Новоселье" (СПб., 1833, с. 129-186) под псевдонимом Барон Брамбеус.
Ученое путешествие на Медвежий остров (Осип Сенковский)
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|
