Выкрики с мест, не прекращавшиеся несмотря на неоднократные замечания председателя, видимо еще сильнее взвинчивали г. Родичева; он становился все более и более резким, теряя самообладание, злоупотреблял жестикуляцией - и, не находя подходящих выражений, выбрасывал неудачные афоризмы.
    Когда г. Родичев, вспоминая выражения Пуришкевича "муравьевском воротнике", сказал, что потомки его назовут "столыпинским галстуком", зал в одно мгновение преобразился. Казалось, что по скамьям прошел электрический ток.

    Депутаты бежали со своих мест, кричали, стучали пюпитрами; возгласы и выражения негодования сливались в невероятный шум, за которым почти не слышно было ни отдельных голосов, ни звонка председателя.
    Полукруг перед трибуной мгновенно наполнился депутатами, а сидевшие позади оказались в первых рядах.
    - Долой, вон, долой!
    - Нечестно, подло!.. Вы оскорбили представителя Государя...
    - Мерзко, недостойно члена Думы, недостойно высокого собрания...
    Крики неслись со всех сторон.
    Октябристы, - умеренные, правые - все столпились около трибуны, к которой тянулись десятки рук, и казалось, что зарвавшегося, забывшегося г. Родичева моментально силою стащат с трибуны.
    Несколько человек уже стояло за пюпитрами секретарей, а г. Пуришкевич порывался бросить в г. Родичева стаканом.

    Н.А.Хомяков начал было звонить, но, когда увидел, до какой степени разгорелись страсти, покинул трибуну и прервал заседание. За председателем удалились и остальные члены президиума.

    Взволнованный, бледный П.А.Столыпин при первых криках встал со своего места и, окруженный министрами, вышел зала почти одновременно с Н.А.Хомяковым.
    За председателем Совета министров тотчас же поспешило несколько депутатов.

    Родичев все еще стоял на трибуне, краснел, бледнел, пробовал что-то говорить и затем будто замер, видя, что его выходкой возмущена почти вся Дума, за исключением, может быть, небольшой кучки лиц.

    Во время перерыва стало известно, что председатель Совета министров, взволнованный неожиданным оскорблением, потребовал и г. Родичева удовлетворения.
    В комнату председателя Думы Н.А.Хомякова явились двое министров, г. Харитонов и г. Кауфман, и просили передать об этом г. Родичеву, который и не заставил себя ждать.
    Извинение происходило в присутствии министров, Н.А.Хомякова и саратовского депутата Н.Н.Львова.
    Г. Родичев признавался, что он совершенно не имел в виду оскорбить главу кабинета, что он искренне раскаивается в своих выражениях, которые не так были поняты, и просит его извинить.

    - Я вас прощаю, - сказал П. А. Столыпин, и объяснение был окончено.

    П.А.Столыпин, как передают, был при этом крайне взволнован, а г. Родичев казался совершенно подавленным.
    Известие о том, что председатель Совета министров принес извинение, быстро облетело залы и внесло первое успокоение".