С дочкой Леночкой

    Я не чувствовал во время полета ни голода, ни жажды.
    Но по заданной программе в определенное время поел и пил воду из специальной системы водоснабжения.
    Ел я пищу, приготовленную по рецептам, разработанным Академией медицинских наук. Кушал так же, как в земных условиях; только одна беда - нельзя было широко открывать рот.
    И хотя было известно, что за поведением моего организма наблюдают с Земли, я нет-нет да и прислушивался к собственному сердцу. В условиях невесомости пульс и дыхание были нормальными, самочувствие прекрасное, мышление и работоспособность сохранялись полностью.

    В мой комбинезон были вмонтированы легкие, удобные датчики, преобразовывавшие физиологические параметры - биотоки сердца, пульсовые колебания сосудистой стенки, дыхательные движения грудной клетки - в электрические сигналы.
    Специальные усилительные и измерительные системы обеспечили выдачу через радиоканалы на Землю импульсов, характеризующих дыхание и кровообращение на всех этапах полета.
    Так что на Земле знали о моем самочувствии больше, чем знал об этом я.

    С момента отрыва ракеты от стартового устройства управление всеми ее сложными механизмами приняли на себя разумные автоматические системы.
    Они направляли рули, заставляя ракету двигаться по заданной траектории, управляли двигательной установкой, задавая необходимую скорость, сбрасывали отработанные ступени ракеты.
    Автоматика поддерживала необходимую температуру внутри корабля, ориентировала его в пространстве, заставляла работать измерительные приборы, решала много других сложных задач.

После первых полетов Юрий Гагарин - второй слева

    Вместе с тем в моем распоряжении находилась система ручного управления полетом корабля.
    Стоило только включить нужный тумблер, как все управление полетом и посадкой "Востока" перешло бы в мои руки. Мне пришлось бы еще раз уточнить по бортовым приборам местоположение стремительно несущегося над Землей "Востока".
    А затем надо было бы рассчитать место посадки, ручкой управления удерживать ориентацию корабля и в нужный момент запустить тормозную установку.

    Сейчас всего этого не требовалось - автоматика работала безотказно.
    Все обдумали и взвесили ученые.

    Главный Конструктор рассказывал нам о борьбе, ведущейся за облегчение веса и габаритов каждой детали космических кораблей, о том, что советские ученые, работающие в области автоматики, создают системы со многими тысячами элементов, делают самонастраивающиеся устройства, способные приспосабливаться к изменяющимся условиям.
    Молодо увлекаясь, он говорил нам об устройствах управления с большим числом элементов, обеспечивающих, однако, высокую надежность системы.

    Все эти воспоминания промелькнули в мозгу в какую-то секунду.
    А вспомнив все это, я стал думать о Главном Конструкторе.
    Космическим кораблем могли гордиться научные коллективы, вложившие в него свой разум, энергию, труд.

    Я старался представить себе людей, причастных к строительству корабля, и перед моим взором проходили ряды тружеников, как на первомайской демонстрации на Красной площади. Хорошо было бы увидеть их за работой в лабораториях, в цехах заводов, пожать им руки, сказать спасибо.
    Ведь самое прекрасное на Земле - это человек, занятый трудом.

    С душевным трепетом всматривался я в окружающий меня мир, стараясь все разглядеть, понять и осмыслить.
    В иллюминаторах отсвечивали алмазные россыпи ярках, холодных звезд. До них было еще ой как далеко, может быть, десятки лет полета, и все же с орбиты к ним было значительно ближе, чем с Земли.
    Было радостно и немного жутковато от сознания, что мне доверили космический корабль - бесценное сокровище государства, в которое вложено так много труда и народных денег.

Слева направо: Борис, Юрий, Анна Тимофеевна, Зоя, Алексей Иванович и Валентин Гагарины

    Несмотря на сложную работу, я не мог не думать.
    Вспомнилась мама, как она в детстве целовала меня на сон грядущий в спину между лопаток.
    Знает ли она, где я сейчас?
    Сказала ли ей Валя о моем полете?
    А вспомнив о маме, я не мог не вспомнить о Родине.
    Ведь неспроста люди называют Родину матерью - она вечно жива, она бессмертна. Всем, чего достигает человек в жизни, он обязан своей Родине.
    "Наша социалистическая Родина - самая прекрасная в мире, и всем, чего достиг, я обязан ей", - думал я.

    Приходили разные мысли, и все какие-то светлые, праздничные.
    Вспоминалось, как мы, мальчишки, тайком трясли яблони в колхозном саду, как накануне полета я бродил по Москве, по ее шумным, радостным улицам, как пришел на Красную площадь и долго стоял у Мавзолея.
    Подумал о том, что космический корабль несет идеи Ленина вокруг всей Земли.
    "Что делает сейчас Космонавт Два?" - мелькнула мысль, и я ощутил силу и теплоту его объятий во время прощания. Ведь все, что я сейчас переживаю, придется пережить и ему.

    Одна за другой внизу проносились страны, и я видел их, как одно целое, не разделенное государственными границами.

(Продолжение)