А рубль перед долларом и прочими буржуйскими валютами стоял неприступно, как багратионовские флеши в Бородино.
Я вовсе не про экономику социализма собираюсь вам рассказать...
Но для соблюдения масштаба (поскольку некоторые цифры в повествовании будут мелькать) скажу еще, что в то время оклад у меня был примерно 120 рублей, и еще около двадцати-двадцати пяти рублей в месяц набегало разными премиями.
Это считалось нормальным для моего возраста, образования и должности.
Итак, давно это было, в околомифические времена...
Однажды вечером прибегает ко мне мой старинный приятель Сережа, весь в мыле, глаза, как тогда говорили, поперек, а в руках держит что-то довольно крупное, но плоское, и с ходу спрашивает:
- Эта штука у тебя может месяц-другой полежать?
- А что это?
Он разворачивает обертку, и там оказывается некая картина, какой-то натюрморт в багровых тонах: свеча, бокал, бутылка и что-то такое еще.
- Что это?!
- Видишь ли, - отвечает, - познакомился я одним художником... Я тебя с ним познакомлю потом. Очень талантлив! Но ты же знаешь, как у нас зажимают таланты? У него потрясающие работы, а на выставки не берут! А раз не выставляется, то никто и не покупает. Живет в Парголово, в старом доме, дров нет, холодно... Я с ним вчера целый день разговаривал, очень интересный человек! Короче, я решил приличную картину в доме повесить, а заодно и человеку помочь... Купил вот. А Зинаида мне...
Короче, можешь ее у себя подержать некоторое время?
- Отчего же не подержать? Даже на стену повесить могу...
На том и разошлись.
Но повесить этот шедевр на стену мне жена не позволила:
- От нее, - говорит, - настроение портится...
Да я, собственно, и не особенно стремился этой живописью свой быт украшать, по правде говоря, картина мрачноватая была...
Сунул ее за шкаф - пусть полежит.
Недели через две появился Сережа, и снова речь о картине завел.
Долго про того художника рассказывал, но познакомить больше не обещал, а в конце вроде мимоходом спросил:
- Как ты думаешь, а сколько такая картина может стоить?
- Не, Сережа, не куплю я ее у тебя! - сыграл я на упреждение событий, но он уверил меня, что не имел этого в виду, а хочет ее в комиссионку снести ("а то Зинаида до сих пор злится"), но боится продешевить.
- Ты же знаешь, что у нас в комиссионках делается? Это ж мафия! Настоящей цены никогда не дадут.
- А сколько ты за нее отдал? - спросил я.
- Семьдесят рублей, - шепотом ответил он.
И понял я, что в своем негодовании Зинаида права!
- Знаешь, Сережа, - сказал я, - про цену надо тебе у Жака спросить. Он, конечно, не художник, но в живописи разбирается. Он мне около картины Репина "Юбилейное заседание Государственного Совета" только про затылки полчаса рассказывал... Правда, там только одни затылки и нарисованы... А Феофана Грека он навскидку от подделок отличает - ты сам видел.
- Не помню про Феофана, - сказал Сережа, - но ты прав. Я ему позвоню.
Прошло еще некоторое время - недели три или больше.
Звонит мне Жак (это у него прозвище было такое - иностранное; близким друзьям дозволялось звать его
Жаконей) и говорит, что Сережа в командировку уехал, а его слезно просил зайти ко мне: картину посмотреть и - по возможности - оценить.
Договорились мы с ним о времени, приходит...
Я к этому моменту картину из-за шкафа достал, на видное светлое место поставил, заячьим хвостиком пыль обмахнул - чисто аукцион в Сотби: лот первый, картина неизвестного художника, кто больше?
Жак пришел, одним глазом взглянул - и крякнул...
И понял я, что в своем негодовании Зинаида права дважды!
- Сколько? - коротко, как и полагается матерому аукционисту, спросил я.
- Десятка, - так же коротко ответил Жак, - если повезет - двенадцать, а скорее всего - пять...
|
Худ. Петров-Водкин. Селёдка
|
От обсуждения достоинств и недостатков данного художественного произведения он уклонился, да я,
собственно, и не настаивал.
Жак был человек всегда сильно занятый, он почти сразу и ушел.
Я даже не спросил его, как он сообщит эту ужасную весть Сереже.
Впрочем, о его высоких дипломатических талантах я был хорошо осведомлен.
Но уходя, Жак спросил меня:
- А тебе Сережа рассказал, у кого он ее купил и за сколько?
- Вкратце, - ответил я, - Он хотел поближе познакомиться с одним художником...
- Нет! - заявил Жак, - Он хотел поближе познакомиться со знакомой одного художника...
И понял я, что в своем негодовании Зинаида права абсолютно!
И это все о нем...
Амстердамский синдром
Султан Брунея
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|