Я - поэт! Зовусь Незнайка...
Стихи сочинять очень просто.
Это может делать не только
любой "Заневский Летописец", но даже каждый малыш.
Или малышка.
Правда, как вы помните, у малышей и малышек была некоторая специализация, и стихи писали не все подряд, а только определенные люди.
Да еще Незнайка некоторое время пытался этим заниматься.
Между прочим, инструктаж Незнайки поэтом Цветиком по написанию стихов был точен, краток и всеобъемлющ: писать надо, чтобы был смысл и рифма, то есть получалось складно, - но первый же пример показал, что дело это может оказаться практически невыполнимым.
А ну-ка, найдите рифму к слову "пакля".
Не получается?
Не быть вам поэтом!
В детстве эта "пакля-шмакля-рвакля" так меня зацепила, что я искал рифму лет тридцать!
И, в конце концов, нашел: сакля.
Тем не менее, срифмовать "пакля-сакля" хотя бы с минимальным смыслом у меня все равно не получилось.
Я не расстроился, к тому времени я уже давно понял, что поэзия - не моя стезя.
Но незнайкинские шедевры я помню наизусть до сих пор.
Вот эту:
|
Знайка шел гулять на речку,
Перепрыгнул через овечку.
|
|
И эту:
|
Торопыжка был голодный,
Проглотил утюг холодный.
|
|
И эту:
|
У Авоськи под подушкой
Лежит сладкая ватрушка.
|
|
Помнится, сила поэтического убеждения Незнайки была так велика, что Авоська сбегал в спальню, посмотрел под подушкой и потом фактически
опроверг поэтическое преувеличение: "Враки! Никакой ватрушки там нет!"
Он не знал, что такое метафористическое мышление и поэтическое видение мира.
Он мыслил строго и конкретно, по-бремовски: "пишем, что наблюдаем, чего не наблюдаем, того не пишем".
С этих же протокольных позиций критиковали Незнайку и другие малыши.
Поэзия же, дорогие читатели, это совсем другое.
Поэзия - это взгляд удивленного ребенка на прагматический взрослый мир.
Поэзия - это восприятие каждого мгновения, как вечности, и вечности, как мгновения.
Поэзия - это... это ощущение собственного совершенства на фоне общего несовершенства мира.
Но как выясняется, поэзия не только это.
Потому что в поэзии есть не только поэты, но и Бремы, Линнеи и Дарвины.
Которые описывают рифмы, классифицируют стили, выявляют закономерности ритмики и формулируют законы стихосложения.
Читая их исследования бессмертных стихов про Знайку с овечкой и Авоську с ватрушкой, удивляешься, поражаешься и трепещешь.
|
Кроме того, что все приведенные тексты представляют собой 4-стопный хорей с женскими окончаниями и парной системой рифмования, а это совпадает с основными тенденциями развития русской поэзии для детей XIX-XX веков, в них прослеживается еще несколько примечательных особенностей. Прежде всего, в ритмическом плане они совершенно не похожи: если во втором двустишии используется вторая форма 4-стопного хорея (ПХХХ), в третьем - шестая (ПХПХ), то первый текст, согласно канонам метрической переходности, строго говоря, представляет собой дольник, переходную от силлаботоники к тонике форму (первая строка - первая форма 4-стопного хорея (ХХХХ), зато вторая - вторая форма 3-иктного дольника с анапестической анакрузой!). Этот метрико-ритмический сбой происходит за счет использования начинающим поэтом наречия "через". Всякий искушенный в поэтической технике мгновенно бы сообразил, что с помощью устаревшего адеквата "чрез" можно было бы избежать этого недоразумения и соблюсти чистоту 4-стопного хорея. Но в том-то и дело, что это - проба пера: подобные казусы часты в непрофессиональной поэзии и могут быть определены как проявления "метрической глухоты", неумения приспособить свой слух к требованиям формы. Показательно, что последующие опусы новоиспеченного поэта уже строго соблюдают чистоту хореического метра и в ритмическом отношении индивидуальны. Андрей Белый, составив геометрическую прогрессию стихов Незнайки, мог бы отнести его к авторам, обладающим ритмически богатым воображением.
Правда, следует отметить, что мастерство Незнайки все же ограничивается интуитивным знанием природы метра (может быть, точнее было бы говорить о стилизаторском чутье), но не ритмических законов русской поэзии. В последнем из приведенных текстов он, сам не зная того, нарушает один из важнейших законов русского стихосложения - запрет переакцентуации, не допускающий переноса ударения с метрически сильного на метрически слабый слог в рамках одной стопы, в материальном выражении равной двусложному знаменательному слову: "Лежът сладкая ватрушка". Для классического русского хорея, по наблюдениям М.Л. Гаспарова, такая строка запретна.
Кроме того, точность рифмы первых двустиший именно здесь нарушается, заменяясь йотированной и ослабленной в области заударного вокализма (подушкОЙ-ватрушкА). Творчески развивая установки, полученные им от Цветика, Незнайка переходит от рифмования типа существительное + существительное к форме прилагательное + прилагательное (голодный-холодный). И хотя с точки зрения грамматичности все рифмы Незнайки однородны, в самом факте подобной динамики чувствуется движение в сторону грамматически разнородных и вследствие этого более желательных (по мнению большинства теоретиков русского стиха) форм.
Таким образом, стихи Незнайки представляют собой показательную проекцию хрестоматийных законов русского стихосложения на детское творческое сознание: ритмически индивидуализированный хорей с погрешностями, отсутствие таких сложных механизмов, как, например, переносы, а кроме того, смежная рифмовка, не дающая точным в своем большинстве созвучиям трансформировать предельно конкретный и в своей основе игровой смысл текстов.
Все, сказанное выше, приобретает большой смысл в контексте общей эволюции русской поэзии для детей в XIX веке, так как поэтическая эволюция всегда опирается на достижения предыдущих эпох, даже в том случае, если тот или иной автор декларативно отказывается от них - как это видно на хрестоматийном примере футуристов.
(Татьяна Ковалева.
Поэт Незнайка, малыши и малышки на сцене русской поэзии для детей.)
|
|
А с чего бы, собственно, трепетать?
Стих, он, как говорится, и в Цветочном городе - стих.
Им (малышам) просто повезло, что они еще малыши, и не подозревают о фантастической сложности мира, в котором их поэтические терзания давно классифицированы филологами, а дружеские пристрастия и локальные конфликты - социологами.
Но как бы возгордился Незнайка, узнав, что его жестоко раскритикованные друзьями стихи могут вызвать такое количество умных научных слов!
|
Итак, (продолжает Татьяна Ковалева) можно констатировать аналогичность творческих установок малышей-поэтов из романа Носова с общими тенденциями эволюции русской поэзии для детей. Это обстоятельство, к сожалению, не было понято ни критиками, ни читателями, ни интерпретировавшими произведения Носова авторами мультфильмов.
Большинство читателей - тем более детей - воспринимало и воспринимает стихи героев Носова, доверяясь первому - и, на наш взгляд, обманчивому - впечатлению простоты и незатейливости.
При таком восприятии стихи Носова лишаются своего огромного культурного потенциала, своей замечательной энциклопедичности.
|
|
Что делать, уважаемая Татьяна Ковалева?
Все мы - малограмотные, чуточку подросшие малыши, и большинству из нас не повезло стать филологами.
Так мы и пробавляемся всю жизнь некоторыми зазубренными в школе истинами, типа "Пушкин - это наше все!", "формалисты ставили поперед батьки форму в ущерб содержанию" и некоторыми другими.
А энциклопедичность не только Носова, но, скажем, и Чуковского с его исследованиями детского словотворчества "От двух до пяти" выродилась в анекдотическую подборку "нарочно не придумаешь".
|
А между тем, если справедливо утверждение о том, что в каждом поэтическом творении, как в капле воды, отражается вся история национального стихотворства, то в детской поэзии можно увидеть квинтэссенцию национального поэтического сознания: стихи Миллера, Кудашевой, Чуковского, Маршака, Барто и многих других авторов сопровождают нас от "первой книжки" до "последних песен".
Стихотворения героев "Незнайки" могут быть рассмотрены как энциклопедический свод явлений, относящихся сразу к двум сферам культуры. Это демонстрация основных разновидностей детского стихового творчества и в то же время - своего рода краткая история русской детской поэзии XIX—XX веков, в которой вдобавок выявлены наиболее глубокие, фундаментальные черты этой области литературы.
Вероятно, Цветик, Семицветик и уж тем более Незнайка были бы крайне удивлены тем, что их творчество укоренено в столь масштабном культурном контексте!
|
|
Скажу больше: этому обстоятельству будут удивлены практически все нефилологи.
Мне даже кажется, что удивился бы и сам Носов.
Но это означает, что "Приключения Незнайки" значительно более серьезная и умная книга, чем это кажется на первый взгляд.
Неудивительно, что родители читают ее малышам, родившимся спустя полвека после ее написания.
В то время как огромное количество макулатуры, изданное для детей гораздо позже, сгинуло без следа.
Букволюбие и буквомания
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|
|