Кровавое воскресение
(Начало)
Едва ли не со школьных лет (а тогда забыть о кровавых зверствах царского режима не позволялось никому) меня подспудно беспокоило несоответствие правительственной реакции на сугубо мирное (что всегда настойчиво подчеркивалось) рабочее шествие.
Ну, допустим, провокатор (согласно школьному курсу истории) Гапон сознательно вел рабочих на штыки, но ведь вел он их не в атаку, не на штурм, а подавать верноподданническую петицию...
Отчего бы царю не принять ее, пообещать не оставить вниманием чад своих, да и не забыть о своем обещании на другой день?
Зачем же палить в народ, зачем топтать его конями и рубать шашками?
Ведь расстрел мирной демонстрации значительно большая провокация нежели организация самого шествия.
Отгадку я нашел совсем недавно.
Вот заключительная часть петиции Гапона, которую он написал под давлением (это тоже всегда подчеркивается историками) рабочих.
|
Взгляни без гнева внимательно на наши просьбы, они направлены не ко злу, а к добру, как для нас, так и для тебя, государь. Не дерзость в нас говорит, а сознание необходимости выхода из невыносимого для всех положения.
Россия слишком велика, нужды ее слишком многообразны и многочисленны, чтобы одни чиновники могли управлять ею.
Необходимо (народное) представительство, необходимо, чтобы сам народ помогал и управлял собой. Ведь ему только известны истинные его нужды.
Не отталкивай же его помощи, прими ее, повели немедленно, сейчас призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий, представителей и от рабочих.
Пусть тут будет и капиталист, и рабочий, и чиновник, и священник, и доктор, и учитель, - пусть все, кто бы они ни были, изберут своих представителей.
Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, и для этого повели, чтобы выборы в Учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов.
Это самая главная наша просьба, в ней и на ней зиждется все; это главный и единственный пластырь для наших ран, без которого эти раны сильно будут сочиться и быстро двигать нас к смерти.
Но одна мера все же не может залечить всех наших ран. Необходимы еще и другие, и мы прямо и открыто, как отцу, говорим тебе, государь, о них от лица всего трудящегося класса России.
I. Меры против невежества и бесправия русского народа.
1) Немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки.
2) Немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свободы слова, печати, свободы собрания, свободы совести в деле религии.
3) Общее и обязательное народное образование на государственный счет.
4) Ответственность министров перед народом и гарантии законности правления.
5) Равенство перед законом всех без исключения.
6) Отделение церкви от государства.
II. Меры против нищеты народной.
1) Отмена косвенных налогов и замена их прямым прогрессивным подоходным налогом.
2) Отмена выкупных платежей, дешевый кредит и передача земли народу.
3) Исполнение заказов военного и морского ведомств должно быть в России, а не за границей.
4) Прекращение войны по воле народа.
III. Меры против гнета капитала над трудом.
1) Отмена института фабричных инспекторов.
2) Учреждение при заводах и фабриках постоянных комиссий выборных рабочих, которые совместно с администрацией разбирали бы все претензии отдельных рабочих. Увольнение рабочего не может состояться иначе, как с постановления этой комиссии.
3) Свобода потребительско-производственных и профессиональных союзов - немедленно.
4) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ.
5) Свобода борьбы труда с капиталом - немедленно.
6) Нормальная рабочая плата - немедленно.
7) Непременное участие представителей рабочих классов в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих - немедленно.
Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе.
Лишь при удовлетворении их возможно освобождение нашей родины от рабства и нищеты, возможно ее процветание, возможно рабочим организоваться для защиты своих интересов от эксплуатации капиталистов и грабящего и душащего народ чиновничьего правительства.
Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой, и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена.
А не поверишь, не отзовешься на нашу мольбу - мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда дальше идти и незачем.
У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу...
Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жаль этой жертвы, мы охотно приносим ее!
(Текст петиции не публиковался с 1926 года.)
|
|
Вам не кажется, что это не верноподданническая просьба, а ультиматум?
Мне кажется.
И царю тоже показалось.
И правительству.
И уже восьмого января войскам гарнизона были розданы боевые патроны...
Гапон не был провокатором охранки.
Он в очередной раз попытался реализовать царство божие на земле, притом новизна его попытки заключалась в том, что он привлек к этому государственные структуры.
К сожалению, такой государственной структурой оказалась полиция.
Что делать? В то время еще даже не придумали Министерства социальной защиты населения.
Да и кто сказал, что нынешнее министерство по "социалке" решает именно эту задачу? Или решает хоть какую-нибудь?
Кроме того, как водится, высшие государственные чины идею перехватили и присвоили, а над реализацией ее заставили работать самого автора, выплачивая ему унизительные отступные "за осведомительство".
Тем более Гапон не был провокатором кровавого воскресенья.
Ему не нужны были многочисленные жертвы, он был не революционер, не герой и не вождь, он был эволюционер и пастырь.
Возможно, плохой эволюционер и отвратительный пастырь.
Он был неискушен в интригах, неграмотен в политической борьбе и вообще был мелочно тщеславен, невежественен и неинтеллигентен.
Он, не предвидя последствий, столкнул с пригорка огромный валун классовой ненависти - и испугался.
По-моему, он так и не понял, что же именно произошло.
Валун раздавил его - некоторое время спустя Гапона собственноручно удавил его сподвижник-манифестант эсер Рутенберг...
Нет, не получилось у меня сегодня ни исторического эссе, ни достойной эпитафии расстрелянным, порубленным и затоптанным.
Видимо, забвение этой даты, столь ярко продемонстрированное телевидением, тоже суть явление более общее, чем это показалось мне вначале.
И только сама природа хмурым небом, штормовым ветром, мерзким холодным дождем и очередным 297-м наводнением отметила забытую нами скорбную дату российской истории...
По теме:
Ф. Лурье. Гапон и Зубатов
Зубатовщина
Эдуард Хлысталов. Правда о священнике Гапоне
Cвященник Гапон
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|
|
