"Живым отсюда не уйти"
(Андрей Полонский)
На протяжении шести тысячелетий, в течение
которых мыслило и излагало свои мысли нынешнее человечество, не удалось достичь
единого мнения ни по одному из существенных вопросов.
Оказалось невозможно договориться и относительно понимания слов, при помощи которых мы объясняемся друг с другом. Многие даже утешали себя, что по существу-де согласны, думают и чувствуют
одинаково, а спорят только о понятиях.
Действительно, если слова не выражают что-либо раз и навсегда определенное, можно
успокоится на очевидной общности: две руки, две ноги, сердце бьется, кровь течет по венам...
каждый рожден, всякий умрет.
Мы видим перед собой свое почти-отражение и переносим на него
свое почти-понимание.
В начале явлено Слово, однако богословы развели немало костров, чтобы найти его точные
характеристики.
Платон полагал, что за нашими понятиями стоят архетипы, и из них, как из
кубиков, сложен мир, а его современники-буддисты убеждали, что один момент бытия
существует изолировано от другого, и частота чередования только скрывает бездонную
пропасть, куда рушатся все значения. Бернар и Абеляр, Франциск и Фома, Эразм и Лютер,
Витгенштейн и Лосев...
Любая картинка выглядит надежной, но вот беда, всегда находятся
оппоненты.
...в обыденной жизни мы достаточно договорились, чтобы
объясниться.
На уровне техники безопасности мы изучили мир, способны рассказать друг другу, как
управлять автомобилем, извести бродячих собак и увернуться от завистливых духов.
Но ведь не всем следует довольствоваться обыкновенными вещами в общепринятом
понимании. Самые таинственные превращения происходят с именами и местоимениями.
"Андрей" - либо представитель благородного архетипа "Андреев" (читай Павла Флоренского
или современную кич-брошюрку о мистике и магии имени), либо просто случайный, почему-то
ставший приятным и родным значок, позволяющий ориентироваться в хаосе
множественности.
...жизнь ничем не обеспечена и не имеет никаких гарантий. Папа и
мама могут рассказать тебе о ней немногим больше того, что ты знаешь сам.
Они родили тебя для смерти.
Адам, пока не вкусил от древа добра и зла, обладал нерасщепленным сознанием, ничего не
ведал об истине и пороке. Он устыдился собственной наготы, ибо оказался лишен
цельности, а устыдившись - начал оценивать себя и окружающее. Возникло "лучше"-"хуже" и
движение между ними. Время завлекло нашего прародителя в свои чарующие и жестокие
объятия. Тенью времени явилась смерть, тенью смерти - множественность.
В известном советском романе главный герой - альтист Данилов - в результате многообразных
приключений получает удивительную способность. Он физически чувствует чужое
несчастье. Предположим, в Гватемале землетрясение, а у Данилова трудности с
давлением.
Разумеется неудобно, но персонаж - благо, во всем зависит от автора, - очень даже рад такой
сострадательности.
Естественно, что простая смерть, которая случается на белом свете каждые десять секунд, не
слишком тревожит Данилова, - иначе не выжить.
Он отзывается на массовые бедствия.
Получается путаница. Мера - сугубо количественная категория - вторгается в
пространство, где немыслимы всякие измерения.
"Шестое чувство", которое приобретает герой, странным образом несовершенно. Он принимает
беду, а радость проходит стороной.
И какого масштаба должно быть ликование, чтобы
оказаться соизмеримым с бомбежкой десятка мирных мегаполисов? Грандиозные шествия,
парады, феерверки, удачные результаты президентских выборов?
Данилова можно было бы легко оставить в покое. В конце концов он терзается по воле
сочинителя, который вздумал написать мистический роман, не имея никакого
мистического опыта.
Бунин как-то заметил, что казнь одного невиновного еще вмещается в сознание, ему
сострадаешь. Но казнь пятидесяти заложников вызывает только тошноту.
Многих из нас, напротив, завораживают цифры. Мы с вдохновением спорим, сколько
народу погибло в годы войны - двадцать три или тридцать два миллиона.
И даже придумали великолепное понятие - среднестатистическая убыль.
Слова часто ничего не говорят о реальном положении вещей. Но они всегда свидетельствуют
о тех, кто их произносит.
Советские люди были необыкновенно сострадательны. Они рвали на себе волосы и
штурмовали трудовые рекорды, услышав приговор над Сакко и Ванцетти.
Игорь Схолль признавался, что с детства терпеть не мог Жюля Верна. "Представляешь -
говорил он - старик никогда не выезжал из своего городка, смотрел на карту, и придумал бездну
потешных историй. Это сказки, где мертвая вода есть, а живой - нет."
...Реально будет существовать только та дорога, по которой ты уйдешь. Но до тех пор,
пока остаешься на месте, космос представлен как каталог, меню пространств, и кажется, что хозяин
всего этого многообразия - официант, услужливо застывший в полупоклоне.
...Ты, как чужой, приходишь в область, населенную людьми. Ты не хочешь ни о ком
слышать, не желаешь ничего знать. И ты придумываешь себе восхительный космос, где все
устроено по твоему желанию. Где ты любим, где тебя ждут...
...В игры, которые так по-разному описали Кассиль и Толкиен, начинают играть лет в восемь.
Придумывают себе страну, рисуют ее карту, проводят дороги, строят города и мосты,
составляют расписание поездов и самолетов. Моя страна называлась Минией, мой материк -
Гондваной. И я был там королем, президентом, чемпионом по футболу, вольной борьбе и
шахматам.
Я все время путешествовал по Гондване. И ничего не боялся. Нет, конечно были пещеры с
привидениями и саблезубые тигры, летающие драконы и злые волшебники, тираны и серийные
убийцы, - но в царстве теней, созданных собственным воображением, всегда оказываешься
победителем.
Главное, что там не могла появиться моя смерть.
Богом быть трудно, но чертовски приятно.
Детишки играют, взрослые сочиняют романы. И в фэнтази, случается, побеждает зло. Но наутро автор проснется, выпьет чашечку кофе, выкурит вкусную трубку, и все исправит, как надо.
...Не забудьте все исправить как надо в придуманном вами мире.
|
|
Маленькое замечание от "ЗЛ".
Играми Кассиля начинали играть лет в восемь. А в тринадцать - заканчивали.
Играми Толкиена начинают играть - в тринадцать. И играют до старости.
Человечество глупеет?
Или ему более нечем заняться?
|
|
Полностью статью Полонского можно прочитать
здесь.
Но на мой взгляд, в цитатах она выглядит лучше.
Потому что "богом быть трудно, но чертовски приятно".
И "не забудьте все исправить как надо в придуманном вами мире"!
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|
|
