(О зачатии Петербурга)
(О свидетельствах зачатия Петербурга - начало)
     Во-вторых, живописание закладки ковчега в основание города - выдумка от начала и до конца.
     Я еще могу себе представить, что в тяжелый и чреватый всякими неожиданностями военный поход царь мог взять святые хоругви (знамена) или даже чудотворные охранительные иконы.
     Но и это весьма сомнительно.
     Но чтобы в болота и топи, под пушки и ядра тащили с собой золотой ковчег с мощами самого почитаемого на Руси святого - это, извините, прямая глупость. Ни один верующий человек не позволил бы себе этого.

     А это означает, что, если принять слова "очевидца" за правду, на доставку святых мощей оставалось не более десяти дней.
     На самом деле еще меньше, поскольку после известной стычки в устье Невы необходимо было удостовериться, что никаких неожиданностей со стороны шведов больше не будет.
     Но даже если этого не сделали, а сразу после взятия Ниеншанца послали в Москву нарочного за ковчегом, и монахи, забыв про свою неприязнь к царю и проникнувшись его градостроителсными планами, тут же его привезли - скорость передвижения должна быть не менее 80 километров в день.
     По бездорожью и в распутицу? - весьма сомнительно.

     А если учесть даже, так сказать, естественные бюрократические препоны церкви - святые мощи это вам не горшок с требухой, - они почтения требуют: молебствия при изъятии и неторопливой торжественности при перемещении, то выдумка очевидца и вовсе не выдумка, а прямая ложь.

     Ну, и, в-третьих, это - пресловутый орел, который так удачно оказался на месте исторического события.
     Шестнадцатого мая "очевидец" пишет в своем дневнике:
     "Оный орел был во дворце по построении на Котлине острове крепости святого Александра, и от его царского величества в оной Александровской крепости отдан на гаубвахту с назначением орлу комендантского звания".

     Откуда такая прозорливость?
     Крепость святого Александра на западной оконечности острова Котлин была построена только в 1706 году.
     В мае 1703 года не было, я полагаю, не только ее названия, но даже и планов ее построения.

     Таким образом, можно сделать следующие выводы.
     1. Совершенно неочевидно, что автор этих записок действительно присутствовал в описываемых местах в мае 1703 года.
     2. Приведенный "дневник" были написан после 1706 года, а, скорее всего - после окончания Северной войны (после 1721 года) и довольно долгое время спустя после этого - время, необходимое для того, чтобы улеглись военно-дипломатические страсти и наладилась торговля (лесом) между странами.
     3. Выбранная форма воспоминаний ("дневник") свидетельствует о сознательной фальсификации описываемых событий.
     4. Постоянный акцент на религиозные обряды при закладке города и прямое сравнение Петра с Константином и Петербурга с Византией позволяет предположить, что этот "дневник" часть некоего "парадного" документа, подчеркивающего величие страны, столицы и императора.

     Говоря современным языком, пиаровская акция имиджмейкеров царского двора.
     Кому и когда она могла понадобиться?

     Весьма вероятно, что этот документ - часть информационных торжеств в честь юбилея основания С.-Петербурга.
     В восемнадцатом веке таких юбилеев было три: в 1728-м, в 1753-м и в 1778-м годах.
     В эти годы в России царствовали монархи, относившиеся к Петру Великому с уважением.
     В 1728-м это был Петр Второй, в 1753-м - Елизавета Петровна и в 1778-м - Екатерина Великая.
     Любой из них мог приветствовать появление такой статьи или просто заказать ее написание.

     Дополнительную информацию для уточнения времени написания мог бы дать лексикографический анализ текста, но поскольку я плохо владею речениями тех времен, произвести такое исследование мне не под силу.
     Но кое-какие предположения можно сделать.

     Через 50-75 лет политические пристрастия окружения Петра I должны были быть уже забыты, или, по крайней мере, должны были потерять былую остроту.
     Поэтому было уже возможно включить в описание целый ряд фамилий (бывших друзей и недругов), без опасения вызвать очередной виток интриг. Но этого перечисления в документе нет.
     Зато такая осторожная анонимность была бы весьма кстати в 1728-м году.

     Можно также предположить, что автор долгие годы лично наблюдал плоты в Кронверкском протоке, так что ему казалось совершенно естественным, что так было всегда. Он об этом и написал.
     Не исключено также, что кое-кто из старожилов рассказывал автору легенду про орла, а, возможно, ее рассказывал сам отставной ефрейтор Одинцов, который и был включен благодарным автором в свой "дневник".

     Таким образом, не сомневаясь в солидном возрасте опубликованного документа, тем не менее, можно с уверенностью сказать, что он не является "дневником очевидца".
     Как бы нам этого не хотелось.

      Пешком по Петербургу