| Корнилов Владимир Алексеевич |
18 сентября Меншиков, наконец, приблизив свою армию к Севастополю, побывал в городе, виделся с Корниловым и "предупреждал его, чтобы впредь он не беспокоился, если действующему отряду потребуется сделать еще какую-нибудь диверсию затем, чтобы отвлечь внимание неприятеля от Севастополя".
Но Корнилов плохо верил в стратегию главнокомандующего и упорствовал на необходимости усилить гарнизон, и князь, "снисходя на односторонний взгляд еще неопытного в военном деле адмирала, уважая лихорадочную его заботливость о сосредоточении себе под руку всех средств к обороне Севастополя, главное же сознавая, как важно ободрить столь незаменимого своего сподвижника", - согласился.
Другими словами, Меншиков в это время не очень уверенно себя чувствовал и не решился спорить с Корниловым, который, по-видимому, не весьма и стеснялся с его сиятельством в этот момент: "... Корнилов не сочувствовал никаким диверсиям, не оценил по достоинству стратегических соображений светлейшего и смотрел на него, как на возвратившегося из бегов", - с грустью констатирует адъютант и поклонник Меншикова А.А. Панаев.
Тотчас же из команд, снятых с кораблей, стали формироваться батальоны под начальством корабельных командиров для действий на берегу.
Нахимов все эти дни -12, 13, 14 сентября и дальше - непрерывно перевозил орудия с кораблей на береговые бастионы, формировал и осматривал команды, следил за вооружением батарей Северной стороны.
2 октября Нахимов вывел оставшийся пока русский флот из Южной бухты и расставил суда так умело,
что до последнего дня своего существования они могли оказывать максимальную возможную помощь обороне Севастополя.
Начиная с 20 сентября, артиллерийская перестрелка между Севастополем и неприятелем стала несколько усиливаться. Русские старались мешать работе англичан и французов по устройству насыпей в их параллелях, французы и англичане прощупывали слабые места оборонительной линии и стремились помешать кипучей деятельности Тотлебена и его рабочих, которые проявляли совсем неслыханную энергию и спокойствие духа, когда им приходилось местами работать под неприятельским огнем. Этот огонь то замирал, то усиливался. Выпадали сравнительно даже спокойные дни. Приготовления с обеих сторон принимали все больший размах.
Близилось страшное 5 октября.
Меншиков хотел было усилить артиллерию, но из его добрых намерений мало что выходило.
Накануне бомбардировки 5 октября (и своей смерти) Корнилов доносил Меншикову: "Не можем сладить с мортирами. Карташевский поставил вчера на бастионе № 4 мортиру, в которую не лезет бомба, равно как и бомбовые 3-пудовые орудия не выдерживают пальбы. Только что поставили таковую на бастионе № 6, как отлетел винград... Казаки просят и сапог. Я решил им выдать, они все претендуют, что им не выдавали за две трети жалованья".
Все усиливалась и грандиозно развивалась в самых разнообразных направлениях неутомимая деятельность Нахимова по обороне. Они с Корниловым соперничали, выказывая неслыханную отвагу (этим в Севастополе было трудно удивить, но они оба все-таки удивляли и матросов и солдат), а также проявляли быструю находчивость и распорядительность.
Тотлебен уже начал свое дело, и Корнилов, и Нахимов мечтали лишь
о6 одном, чтобы штурм последовал как можно позже, когда Тотлебен успеет произвести хоть часть своих работ.
Штурма не последовало, но 5 октября 1854 года с восходом солнца загремела страшная "первая" бомбардировка с суши, а спустя несколько часов - и с моря, из самых усовершенствованных орудий морской артиллерии того времени.
Три адмирала - Нахимов, Корнилов, Истомин - с рассвета руководили ответным огнем русских батарей и объезжали бастионы. На пятом бастионе в этот день Корнилов и Нахимов встретились и долго там пробыли вместе под адским огнем неприятеля.
"На 5-м бастионе мы нашли Павла Степановича Нахимова, который распоряжался на батареях, как на корабле: здесь, как и там, он был в сюртуке с эполетами, отличавшими его от других во время осады, - пишет сопровождавший Корнилова в этот день и час его флаг-офицер Жандр, - Разговаривая с Павлом Степановичем, Корнилов взошел на банкет у исходящего угла бастиона, и оттуда они долго следили за повреждениями, наносимыми врагам нашей артиллерией. Ядра свистели около, обдавая нас землей и кровью убитых; бомбы лопались вокруг, поражая прислугу орудий".
Затем Корнилов отправился на другие бастионы.
Корнилов был смертельно ранен ядром в двенадцатом часу дня на Малаховом кургане. Огонь уже ослабевал, бомбардировка подходила к концу, когда Нахимов узнал роковую весть...
Капитан Асланбегов рассказывает, как он вечером, узнав о гибели Корнилова, поехал поклониться его праху и, войдя в зал, увидел Нахимова, который плакал и целовал мертвого товарища.
Из четырех человек, организовавших защиту Севастополя, ураганная бомбардировка 5 (17) октября 1854 года унесла одного. Замены ему, которая извне вступила бы в эту маленькую группу, не было ни тогда, ни впоследствии. Вообще этой былой четверке суждено было отныне уменьшаться, но не сменяться и не пополняться в личном составе. Осталось трое - Нахимов, Тотлебен, Истомин, и роль фактического начальника, вождя, "хозяина Севастополя" перешла непосредственно к Нахимову. С этого времени он работал и за себя и за мертвого Корнилова.
|