Гораздо спустя напечатания моей первой повести, однажды часа в три я зашел в книжный магазин Смирдина, который помещался тогда на Невском проспекте в бель-этаже дома лютеранской церкви.
В одно почти время со мной вошли в магазин два человека: один большого роста, с весьма важными и смелыми приемами, полный с рыжеватой эспаньолкой, одетый франтовски; другой среднего роста, одетый без всяких претензий, даже небрежно, с курчавыми белокурыми волосами, с несколько арабским профилем, толстыми выдававшимися губами и с необыкновенно живыми и умными глазами. Когда я взглянул на последнего, сердце мое так и замерло. Я узнал в нем Пушкина по известному портрету Кипренского.
До этого я нигде не встречал Пушкина. Я преодолел робость, которую ощутил при первом взгляде на этот великий литературный авторитет, подошел к прилавку, у которого он остановился, и начал внимательно и в подробности рассматривать поэта.
Прежде всего, меня поразили огромные ногти Пушкина, походившие более на когти. Выражение лица его показалось мне весьма симпатическим, а улыбка чрезвычайно приятной и даже добродушной. Он спросил у Смирдина не помню какую-то книгу и, перелистывая ее, обратился к своему спутнику с каким-то замечанием...
(Цитата из книги "Литературные воспоминания". Москва, издательство "Правда", 1988 год.)
|
|
Это была единственная встреча Панаева с Пушкиным.
Далее он вспоминает, что на отпевание Пушкина он не попал в силу предпринятых властями мер (отпевание Пушкина, как известно, перенесли по времени, да и отпевали не там, где ранее предполагалось), но принимал участие в разборе бумаг покойного.
Об этом, правда, он пишет весьма невнятно и без подробностей.
Меня же в этой цитате-впечатлении удивили две вещи: это "курчавые белокурые волосы" (это у Пушкина-то?) и его "арабский профиль".
Что касается "арабского профиля", то я предполагаю, что эта фактическую ошибку привнесли современные корректоры, правя старинный язык Панаева по нынешным правилам.
Думаю, что в подлиннике было написано "арапский профиль", то есть в переводе на современный язык и современные национальные обозначения - "эфиопский", "негритянский", "африканский".
Нынешних арабов в те времена называли персами и персиянками (вспомните Грибоедова), а негров - арапами.
Когда произошло переименования персов в арабов сказать довольно сложно. Но вряд ли это произошло до 1862 года (года смерти Панаева).
Персия, как государство, просуществовала до начала двадцатого века.
До 1909 года название "Персия" было совершенно официальным, это подтверждает Англо-персидская нефтяная компания, основанная в том году.
А всего через шесть лет, 3 декабря 1917 г. советское правительство осудило политику царизма в отношении Ирана и заявило, в частности, что "договор о разделе Персии порван и уничтожен".
1 января 1918 года Москва сообщила Тегерану о готовности вывести войска с территории Ирана.
Разумеется, это только косвенные доказательства времени возникновения слова "араб" в современном понимании, тем более что в современной исторической науке русско-персидские войны
1804-1813 и 1826-1828 годов принято называть русско-иранскими войнами.
Впрочем, так подробно история Персии мне неизвестна, и вполне может быть, что именно в тот период Персия называлась Ираном. А потом стала снова Персией.
Но с другой стороны, точно так же может быть, что Иран уже был, а "иранцев" и (более широко) "арабов" еще не было. То есть, они были, но так не назывались.
И Пушкин, безусловно, имел арапские корни и арапские черты, но никак не арабские.
Но упоминание о белокурых пушкинских волосах - абсолютная загадка.
А подчеркиваемая исследователями точность воспоминаний Панаева и полное отсутствие комментариев по этому поводу весьма ее усугубляет.
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|
