У лидчан, как известно, за границей - дружественная Польша была.
     А за нашей границей - нейтральные воды, куда разок приперся даже американский авианосец. Так, когда с него штурмовики взлетали, каждый раз непонятно было, учатся они еще или уже летят нас бомбить.
     А от Польши в те времена такого ждать не приходилось.
     И станция у них (у лидчан) была раздолбанная, как колхозная подвода. Мы неделю бились, приводя ее в порядок, но так до конца и не сделали.
     Стрелять и попадать можно было только в ручном наведении, а в автоматическом режиме можно было только стрелять, а попадать - нельзя.
     А по Наставлению полигона нужно было стрелять с автонаведением.

     Нашему командиру глубоко чихать было на их Наставления, у него боевой приказ: "Цель поразить!" - но у него за спиной сидел полигонный наблюдатель.
     Он как увидел режим РН (ручного наведения), так ни слова не говоря (если не считать матюгов), руку протянул и переключил.

     Ну и тю-тю!
     Срыв наведения, и ракета ушла свечой вверх на самоликвидацию. А цель, соответственно, дальше полетела.
     Далеко она не улетела, по ней еще один дивизион стрелял, и попал. А мы - нет.

     Вышли из станции все злые, как собаки: семь суток эту тыловую шарабайку настраивали, а этот @#$& капитан все испортил.
     Командир наш, капитан Денисюк, на нас посмотрел: "Тихо! - говорит, - Я вас понимаю, но действовать надо по другому..."
     Местного капитана догнал и ушел с ним.

     А мы пошли в лагерь. Километра три - песками.
     "Белое солнце пустыни" смотрел? Точно так же.
     Пески, барханы, кое-где кустики осоки растут... Жара, как в печке. Песок везде - в сапогах, в карманах, за воротником, на зубах, в каше, везде...
     И хлорка. Хлорки (от дизентерии) пихали прямо в еду больше, чем в средней полосе России в станционные сортиры сыплют.
     И руки хлорным раствором мыли. Кусок хлеба ко рту подносишь, а от пальцев хлоркой несет...

     Комбат-первый говорит: "На хрен, не пойду в лагерь! Жарко. Здесь отсыпаться буду."
     А стреляющий ему: "Банкет проспишь!"
     Комбат: "Замполит! Если к банкету не приду - пришли кого-нибудь разбудить!"
     Лег под антенный пост и мгновенно уснул - вымотался мужик.

     Приходим в лагерь, а Денисюк уже там!
     "Лады, товарищи офицеры, зачет в кармане!"
     Ну, хитрован!

"Конец агрессора"

     На "банкет" я припоздал, переоделся в спортивный костюм и сбегал в пустыню сбитые мишени поснимать.
     Конечно, недалеко было, километра четыре всего, но в жару! по пескам! - жуть.
     Молодой был, конечно...
     Да...

     Прибегаю обратно, все в командирской палатке уже по второй приняли.
     Денисюк командует: "Замполит! Штрафную ему!"
     Замполит набухивает мне примерно треть стакана спирту.
     Я ему говорю: "Ты что? Никакого политеса не знаешь! Кто же со спирта начинает? Тебе для меня "Плиски" жалко?"
     ("Плиска", если кто не знает, был такой болгарский коньяк.)
     Тут меня отвлекли, и я не заметил, что он мне "Плиску" прямо в спирт налил!
     Хлопнул я целый стакан этой смеси - и ничего. В смысле - не упал, не уснул, обратно не выкинул, только всех тут же догнал и даже перегнал! Тушенкой закусил и в дискуссию включился.

     А тема дискуссии, естественно, самая животрепещущая: какой местный проверяющий - г..., и какой наш Денисюк - молодец!
     А также: какая станция раздолбанная, и что этих лидчан зароют при первом налете.
     А нас - на втором.
     А если повезет, то на третьем.
     Но и мы кое-кого тоже порубать успеем...
     Короче, обычная дискуссия военных-профессионалов.

     Через некоторое время комбат-два Гринев мне говорит: "Пойдем, выйдем!"
     Вышли мы за палатку, темно уже. И лейтенант Тряпкин с нами.
     Гринев говорит:
     "Слушай, Петров, жаль, что ты увольняешься. Я через год-два командиром дивизиона буду, я бы тебя к себе стреляющим взял. Подумай, а?"
     "Тряпкина возьми, - сказал я, - я свое отбухал, а он кадровый."
     "Тряпкин - управленец, он через год свою должность перерастет, ему в дивизионе делать нечего будет. А ты до стреляющего как раз дорастешь. Хороший стреляющий будет! Ну?" - и достает из-за пазухи бутылку "Вана Таллина"!

     Тряпкин бутылку увидел, крякнул и исчез.
     "Не! - сказал я, - хватит. У меня дела дома."
     "Какие могут быть дома дела? - справедливо удивился Гринев, - Дома отдыхать надо."

     Появился Тряпкин с тремя стаканами и кружкой горячего чаю.
     "Обалдел! - удивился я, - Ликер кипятком запивать! Помрем все. Лучше бы тушенки принес."
     "Что попалось, - буркнул Тряпкин, - Разносолов ему..."

     Разлили мы на троих "Вана Таллина", выпили, чайком закусили, что было дальше я не помню...

     Но, судя по тому, что теперь, много лет спустя, мы с тобой сидим тут и пьем (он посмотрел на бутылку) "Синопскую", ничего непоправимого не произошло.