"Город, в котором деятельность каждого заключалась почти единственно в том, чтобы от кого-нибудь получать или кому-нибудь отдавать приказания, в настоящие минуты, при неизвестности, что исполнять или приказывать представлял хаотическое состояние.
     Это тревожило всех, потому что все знали, что неприятель может появиться с часу на час, но в этом состоянии вовсе не было признаков уныния или упадка духа. Все с нетерпением рвались и желали делать что нужно..."

     Очевидцы тех дней отмечали высокую организованность жителей.

"Война - это травматическая эпидемия."    Н.И. Пирогов

     Вот оценка князя В. И. Барятинского:
     "Дух во всех был изумительный: не только военные жители Севастополя самоотверженно исполняли свой долг, но купцы, мелкие торговцы, женщины - все просили позволения содействовать обороне. Корнилов принял их предложение: из купцов и лавочников были сформированы патрули, которым доверяли даже пароль; другие ... работали день и ночь и готовили патроны и заряды.

     Арестанты и каторжники, которые до того времени содержались на понтонах и которые большей частью были приговорены за самые тяжкие преступления, решились единодушно обратиться к адмиралу Корнилову с просьбой взять их на службу, распределить по бастионам, объявляя, что они всегда готовы жертвовать жизнью для защиты Отечества. Корнилов поверил их обещанию, велел их выпустить: они сейчас же поступили на бастионы, примерно исполняли свои обязанности, и большая часть их слегла во время осады".

     В сентябрьские дни 1854 года задача N 1 - строительство укреплений. Работа по превращению Севастополя в неприступную крепость должна была вестись в течение ряда лет. А тут иной срок - считанные дни, и то при массе затруднений: во-первых, почва - каменистый грунт; во-вторых, нет - железных лопат и кирок.

     Уже в советское время академик Е.В. Тарле, известный военный историк, напишет:
     "Как это случилось, т.е. кто именно систематически годами расхищал суммы, отпускаемые на шанцевый инструмент, этого мы в документах не нашли. Но это и не существенно. Итак, нужно было откуда угодно доставать лопаты. Бросились в Одессу, но оказалось, что кирок здесь вовсе нет в продаже, лопат же отыскано у торговцев незначительное количество. Лопаты доставили в Севастополь 17 октября... До этого времени люди работали деревянными лопатами, совсем не рассчитанными на севастопольский грунт."

     Война есть война. Одно это слово не может не подействовать удручающе на человека. А из Севастополя к тому же командующий вывел войска, предоставил город самому себе.

     Поползли слухи, предсказания. О них хорошо были наслышаны в полиции, например, про греческую книгу, будто бы предсказавшую настоящее событие, написанную греком во время взятия турками Константинополя. Ходили суеверные толки на счет видимой кометы, хвостом вверх.

     Но по всем сохранившимся свидетельствам ясно одно: фантастические предсказания, предчувствия никого не тревожили.

     Тревожность появилась в сознании севастопольцев после альминского поражения, когда увидели отступившие от Альмы войска.

     Многих не хватало, - раненые остались лежать на поле сражения, носилок нет, госпиталей нет, врачей единицы.
     На этом основано знаменитое изречение Н.И. Пирогова - он тоже прибыл в Севастополь из Петербурга:
     "Война - это травматическая эпидемия. Как при больших эпидемиях всегда недостает врачей, так и во время больших войн всегда в них недостаток".

     В самом Севастополе происходила непомерная суета: жители ожидали, что им раздадут оружие. Ведь на ближние подступы к городу подошла огромная, прекрасно вооруженная армия, а со стороны моря порту угрожали эскадры первоклассных кораблей.
     Севастополь же был не только не укреплен, но и покинут сухопутной армией.

Батарея на Малаховом кургане

     К счастью, в городе нашлись люди, которые смогли сплотить вокруг себя не только моряков и солдат, но и гражданское население, так высок был их авторитет.

     "Как и прежде в отсутствии армии, так и теперь адмирал Корнилов был душою обороны. Всякая незначительная тревога на бастионах и самое маловажное происшествие ему докладывались, и каждый раз, одинаково, как днем, так и ночью, он отправлялся сам на место происшествия. Такая сверхчеловеческих сил деятельность сообщалась всем в городе...", - отмечал один из очевидцев.

     А князь В.И. Васильчиков напишет:
     "Отрадно было видеть тот контраст, который существовал между настроением защитников Севастополя и унылыми обитателями Бельбекского лагеря. Здесь (в Севастополе) все кипело, все надеялись если не победить, то заслужить в предстоящем решительном бою одобрение и признательность России; там - все поникло головой и как бы страшилось приговора Отечества и современников".

     Предчувствие плохого, страх подтолкнули севастопольских женщин на мысль написать письмо французскому командованию, чтобы в случае серьезных военных действий им разрешили выйти с детьми из города. Опасение за свою судьбу было и в кругу родственников командного состава. Жены адмиралов Новосильского и Панфилова (родные сестры) остановили князя Б. Барятинского и попросили совета: если будет штурм, что лучше - спрятаться в подвале или остаться в верхней части дома.

     Особенно тяжело стало жителям 11 сентября, когда, загромождая вход на рейд, потопили два фрегата и пять кораблей.
     Но приказ любимого Корнилова гласил:
     "Грустно уничтожать свой труд!.. Но надо покориться необходимости! Москва горела, а Русь от этого не погибла!"

(Продолжение)