Если остановимся на одной из московских кулижек - именно на той, где близ, Ивановского монастыря стояла при царе Алексее изба - патриаршая "пищепитательница", - то в житии Иллариона Суздальского прочитаем о том событии. В богадельне этой (женской) поселился демон и никому не давал покоя ни днем, ни ночью: стаскивал с лавок, с постелей, по углам кричал и стучал, говоря всякие нелепости. Благочестивый царь повелел духовного чина людям творить молитвы на изгнание этого беса. Но он стал еще свирепее: начал явно укорять всех, обличать в грехах и стыдить, а иных бил и выгонял вон. На борьбу с ним вышел старец Илларион из г. Суздаля и начал одолевать его обычным способом молитвы, но, лишь начнет вечернее пение, бес с полатей кричит ему:"Не ты ли, калугере, пришел выгонять меня?" Начнет старец ночью читать молитвы на изгнание беса, а черт кричит ему: "Еще ты и в потепках расплакался!" И крепко застучит на полатях и устрашает: "Я к тебе иду, к тебе иду".

     Свидетели, как, например, схимонах Марко, бывший самовидцем, испугались и хотели бежать из избы, но Илларион остановил их уверением, что "даже и над свиньями дьявол без повеления Божия не имеет власти". Тогда дьявол обернулся черным котом и стал прискакивать к старцу всякий раз, когда тот хотел положить поклон.

     Цели бес не достиг. Илларион был столь незлобив, что сам враг похвалил его: "Хорошо этот монах перед Богом живет", - и в заключение неравной борьбы принужден был сознаться, что зовут его Игнатием, что он "был телесен и княжеского рода", но что мамка послала его к черту, что из богадельни он выйти не может, так как не по своей воле пришел сюда. Не послушался он и бродячих попов с Варварского Крестца, стоявших там с калачами за пазухой, и даже обругал: "Ох вы, пожиратели! Сами пьяны, как свиньи! Меня ли вам выгнать?"

     На этом сравнительно позднейшем сказании, записанном в малоизвестном житии, иные готовы (и советуют) основывать объяснение заглавного выражения.

     Когда и на искусственных кулигах становилось жить тесно, а почва начала утрачивать силу плодородия, уходили от отцов взрослые и старшие сыновья, от дядей племянники и т.п. При полной свободе переходов, с помощию людей богатых, которые давали от себя даром и соху, и топор, и рабочую лошадь, брели врозь с насиженных и родимых мест так далеко, что и вести достигать переставали.

     Да и как, и через кого перекинуться словом, когда стали жить у черта на кулижках? Когда припугнули трусливых и диких народцев огненным боем, который вспыхивал внезапно, гремел гулко и разил наповал и насмерть, - кулиги стали подвигаться еще дальше, где уже, по присловью, и небо заколочено досками, и колокольчик не звонит.

     (Из книги "Крылатые слова" по толкованию С.Максимкова. "Русский купец" и "Братья славяне" из Нижнего Новгорода. 1994. Перепечатка книги конца XIX века.)

Начало