Виктор Пелевин. ЖИЗНЬ НАСЕКОМЫХ.
С полгода назад я прочитал Пелевина сразу много чего. Почти все, что нашел.
Но как сказал один мой знакомый по другому поводу: "Это все равно как если бы выпить бутылку сиропа".
Наверное, он прав. Сразу это делать нельзя. Нужно читать его, смакуя и делая длительные перерывы для размышлений.
Тем не менее я нашел Пелевина прямым потомком Булгакова.
Это радует - крах русской культуры, о котором так упорно твердят
большевики, становится не столь очевиден.
Просто умирает одна культура, а на ее месте прорастает другая.
Не хуже и не лучше - просто другая.
Но меня сильно настораживает повышение уровня пародийности жизни
и как следствие повышение уровня цинизма в культуре. Впрочем, может быть -
в обратном порядке.
Театр пародирует жизнь, кино пародирует театр, эстрада пародирует всех и
вся, и главным образом друг друга.
Правительство пародирует иностранные правительства, президент - своих
высокопоставленных коллег, а депутаты - своих персонажей у Шендеровича.
И Пелевин по большому счету пишет пародии. На все.
Но талантливо.
Сон мотылька Мити.
"Внизу делала свои однообразные движения жизнь - мириады разноцветных
насекомых ползли по земле, и каждое из них толкало перед собой навозный
шар. Некоторые раскрывали крылья и пытались взлететь, но удавалось это
немногим, да и они почти сразу падали на землю под тяжестью шара. Большая
часть насекомых двигалась в одном направлении, к залитой светом поляне,
которая иногда мелькала в просветах между стеблями. Митя полетел в ту же
сторону и вскоре увидел впереди большой пень неизвестного южного дерева -
он был совершенно гнилой и светился в темноте. Вся поляна перед ним была
покрыта шевелящимся пестрым ковром насекомых; они завороженно глядели на
пень, от которого исходили харизматические волны, превращавшие его в
несомненный и единственный источник смысла и света во вселенной. Каким-то
образом Митя понял, что эти волны были просто вниманием, отраженным
вниманием всех тех, кто собрался на поляне.
Подлетев чуть ближе, он разглядел небольшую кучку насекомых, стоявших по
периметру пня, повернувшись к поляне. Они были самыми разными - среди них
были очень красивые древесные клопы с мозаиками на хитиновых панцирях,
черные богомолы с молитвенно сложенными лапками, осы, сверкающие скарабеи,
множество стрекоз и бабочек с цветными крыльями; за их спинами виднелось
несколько строго-серых пауков, которые, впрочем, не очень лезли на глаза
собравшимся внизу насекомым. Что происходило в самом центре пня, не было
видно, и от этого возникало ощущение темной тайны - казалось, там сидит
очень грозное и могущественное насекомое, настолько могущественное, что
видеть его не положено никому, и очень хотелось думать, что оно в глубине
души хорошее и доброе. Насекомые на краю пенька легонько дирижировали
лапками, как бы следуя беззвучной музыке, и в такт их движениям
окачивалась собравшаяся внизу огромная толпа. Ее движения словно следовали
неслышному мотиву, и так четко, что он был почти слышен - казалось, на
далеком органе играют мелодию, которая была даже величественной,если бы ее
время от времени не прерывало непонятное "умпс-умпс". Но стоило перестать
смотреть на пенек и ритмично покачивающуюся вокруг толпу насекомых, и сразу
становилось ясно, что вокруг тишина.
Митя поднялся довольно высоко, скоро пень оказался под ним - теперь он мог
посмотреть, что находится в самом его центре, и от этой возможности стало
чуть не по себе, особенно когда вспомнились разоблачения многочисленных
тайн этого пня в газетах, которые продают муравьи в самых глубоких и темных
переходах прорытого ими метрополитена. Митя опустил взгляд и вздрогнул.
В центре пня была лужа, в которой плавало несколько похожих на соленые
огурцы гнилушек. Точнее, даже не в центре - пень был настолько гнилым, что
от него осталась только кора, а сразу за ней начиналась трухлявая яма,
полная гнилой воды.
Внизу непрерывным потоком ползли спешащие к пню насекомые, напирали на
тех, кто прополз по этому же пути раньше, и втаптывали их в землю - словно
живой разноцветный ковер стягивался к пню и подворачивался сам под себя.
Насекомые прыгали на пень, и большая их часть срывалась вниз, попадая под
лапки, шипы и рога наползающей со всех сторон смены, но некоторым удавалось
подняться вверх, к тем, кто стоял на зеленовато светящемся краю; они очень
проворно залезали туда, сразу же поворачивались таким образом, чтобы ни в
коем случае не увидеть, что находится в центре пня, и принимались
дирижировать, поддерживая и возобновляя неизвестно кем и когда выдуманную
мелодию."
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|